Лила она мёд из бидона -
черпаком - в литровую банку.
Из угла Мария с иконы
смотрела,
как тёк он, и капал -
нечаянно -
на узкую лавку,
на старинную, чёрную лавку.
Смотрела и я,
будто плавясь
в меду,
в полутьме кухонной.
И было как будто жалко
чего-то,
и будто зависть
в душе шевельнулась тёмно -
к рукам её загорелым,
к тому,
как со старой иконы
из угла Мария смотрела.
Не моя.
В грязноватый передник
рассеяно сунув банкноты,
сказала:
это –
последний.
Я ушла
(вдоль извилистой тропки
зрели сладкие баккуроты).
Размышляла:
не будет лишним,
и зимой от простуды излечит.
Мёд.
Под полиэтиленовой крышкой
задыхался
в суме
заплечной.