В полнолунье мятным светом засияют изумруды,
Вольнодумно и подслепо, путь во тьме мне освещая.
Осторожно и смиренно выхожу на край запруды,
Комариное веселье своей кровью укрощая.
На воде в лучах холодных отражение застыло,
И туман клубами дыма подступает из лощины.
Он ползет туда, где ива в воду ветви опустила,
И туда, где смотрят снизу глаз русалочьих рубины.
Их скольженье и призывы манят путника спуститься,
Окунуть в хрусталь запруды свои руки, шею, плечи.
Чтобы в вечном танце с ними под водой на дне кружиться,
Они пеньем усыпляют, разум намертво калеча.
Я, молитвами спасаясь, слышу камышиный шепот.
И вокруг, как в хороводе, тени чьи-то проступают.
Крик совы в тумане глухо, будто наказанья ропот,
По траве бежит примятой, мою храбрость похищая.
Ко мне ветви тянет ива, на обрыв меня толкая.
Я уже во власти страха, сам себя не понимаю.
Из речной воды напевы, в омут словно приглашая,
Громче, громче!... Крепче крест рукой сжимаю.
Тени бесами кружатся, и туман все наступает.
Мне теперь одна дорога – прямо в омут с головою.
Вижу лунную дорогу, что ступни мои спускает,
От мирской уйти шумихи жить под вешнею водою.