Русский гений издавна венчает
тех, которые мало живут...
Н.А. Некрасов
Сначала несколько дат:
Джон Китс прожил 25 лет.
Михаил Лермонтов, Павел Васильев, Борис Рыжий прожили 27 лет,
Рылеев, Борис Корнилов, Перси Биши Шелли и Сергей Есенин прожили 30 лет,
Семён Гудзенко прожил 31 год,
Франсуа Вийон прожил 32 года,
Алексей Кольцов прожил 33 года,
Александр Грибоедов прожил 34 года,
Николай Гумилёв и Николай Рубцов прожили 35 лет,
Джон Гордон Байрон прожил 36 лет,
Александр Пушкин, Иван Никитин, Роберт Бернс, Артюр Рембо, Велемир Хлебников, Владимир Маяковский, Павел Шубин, Денис Новиков, Леонид Губанов прожили 37 лет,
Эдуард Багрицкий, Дмитрий Кедрин, Федерико Гарсиа Лорка прожил 38 лет,
Эдгар Аллан По прожил 40 лет,
Александр Блок, Иосиф Уткин и Алексей Прасолов прожили 41 год,
Владимир Высоцкий прожил 42 года.
Мировая поэзия в своем большинстве – тончайший прибор, реагирующий на человеческую боль. Поэты почти всегда – защитники сирых, забитых, угнетенных... Принимать на себя чужие страдания – нечеловеческая нагрузка, не способствующая долгой жизни. Русская поэзия демонстрирует вышесказанное, наверное, ярче, чем какая бы то ни было другая: "Вчерашний день, часу в шестом, зашел я на Сенную...", "Под насыпью, во рту некошенном...", "Я – где боль, везде..." и т. д., и т. д. Возьмем биографии Мандельштама, Цветаевой, Ахматовой, Заболоцкого, Жигулина, Орлова... Вспомним обстоятельства жизни и смерти, а также число прожитых лет наших поэтических светил, приведенное выше. Сюда же надо отнести "повыбитых железом", тех, что "ушли, не долюбив, не докурив последней папиросы...": Майорова (23), Кульчицкого (24), Когана (24), Суворова (25), Отраду (22), которых война подбила на взлете и не дала подняться на ту высоту, для которой у них были все данные.
Длинная жизнь Гете, Фета и, может быть, еще нескольких поэтов скорее исключение, подтверждающее правило. Впрочем, если вспомнить факты биографии этих долгожителей то, вообще говоря, страдания Фета, связанные с его незаконнорожденностью и недоказанностью его дворянского происхождения, или проблемы тайного советника Гёте – то это вещи совершенно иного ряда.
Недавно этот скорбный список пополнился еще и именем Бориса Рыжего, который также погиб на взлете. Можно, конечно, винить в его смерти нашу российскую действительность, нашу непереносимую для чувствительного сердца настоящего поэта и просто честного гражданина трагическую действительность. И всё-таки, прослеживая судьбы многих рано погибших поэтов, видишь какую-то общую трагическую линию их поведения, отнюдь не всегда обусловленную внешними обстоятельствами. И Рубцов, и Прасолов, и Высоцкий сгорали не только от внешних обстоятельств. Они сгорали от высокого напряжения, при котором они жили и творили.