Историю фотограф развернул,
Как фантики от сладких карамелек.
Себе в ней каждый чудился пигмеем,
Дыханье всех слилось в протяжный гул.
Канат, что наверху, – тугая нить
Над кратером Везувия – ареной.
Всех поразив дыханьем стеарина,
Шагал эквилибрист свечами вниз.
Отлив сменял приливы – к голове…
С лицом, как будто вымазанным мелом,
Под куполом… паяц, прослывший смелым,
Готов был зарыдать слезами вверх.
Безлик был зритель, как семейство пчёл,
Как будто ждал он чая или порки.
Фотограф, восседая на галёрке,
Земное притяженье не учёл.