От автора
Далёкие семидесятые!.. В то время я был командирован в эти места. О Селигере
тогда знали только любители рыбной ловли и местные жители. В те годы я работал в проектном институте "РОСГИПРОСЕЛЬХОЗСТРОЙ". Мы занимались здесь изысканиями. В общем, комплекс работ: геодезия и инженерная геология.
За два года пребывания в этих местах моя душа наслаждалась красотой первозданной природы. Всё увиденное и прожитое здесь зафиксировало моё сердце. Прошли десятилетия. И я снова навестил этот край. Поездка в монастырь - на остров Столбин - заворожила мою душу. Необыкновенная архитектура. Знакомство с монахом Натаниэлем. Красота плёсов вокруг острова. Восходы! Закаты! Чарующие облака. Палатка. Как будто вернулась молодость. Встречались знакомые из прошлого, а родственники из настоящего! - /"Дом двухэтажный, как скала..."
...здравствуй, Валдай!
ВАЛДАЙСКАЯ
ПОЭМА
в двух частях
ПРОЛОГ
Моя мечта уединиться.
Вдохнуть душою небеса.
Туда, что мне порою снится,
Туда, где светлые края.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глубинка русская, как эхо,
Порой сбываются мечты.
И вот я в ней июльским летом
С моей любимой Натали.
Дома под зеленью подпалой
Берёз кудрявых, старых лип,
И Храм в раздумье у причала,
От поднебесья птичий клик.
Чиста душа озёр валдайских.
Опрятны сочные луга.
И манит взор песок и галька,
И в сёлах Русь по берегам.
Высь щедро солнцем согревает,
Нырок ленив на глади вод.
Старик-рыбак с удой вздыхает,
Времён советских крепкий плод.
Отчизна! Родина, наверно,
Познал щукарь годины ад,
Ведь на груди его отменно
Медали доблестью блестят.
Я подошёл.
Разговорились.
О клёве вижу, позабыв,
Свои слова, как будто гири,
Срыгнул старик за эту жизнь.
Обида, видимо, уж долго
Грызёт усталый его мозг.
И боль души,
теперь, как голод,
И за страну, и за народ.
Пусть это плод воображенья,
Но суть, конечно, мне ясна:
Душа от власти униженье
Познала только ли моя?
За речью речь пинает душу.
У деда слёзы на глазах.
А время шло.
Вдали над сушей
Окрас меняет зодиак.
Мой дед не робкого десятка,
Рубить умеет языком.
Увы,
был воином когда-то,
Забыла Родина о том.
Наш на Руси народ бывалый,
Ему не чужды кандалы.
Мне на прощанье крикнул:
«Малый,
У нас чиновники – дубы».
Хоть и дискуссия бесславна,
Но пригодилась от хандры,
Уже накинул месяц шалый
На звёзды светлые уздцы.
Тьма одержима над ландшафтом.
Над плёсом дымка белых грёз.
Окошко светит жёлтым знаком
Под шелест вётел и берёз.
Остыл мой разум ненадолго.
От гнуса вновь покоя нет.
И даже взор Наташки волглый,
Видать, от здешних этих мест.
Уж разместились незаметно
На высь армады синих звёзд.
Упала тишь с небесным светом
В благоухание садов.
Добротный дом
с крыльцом высоким.
Наташка, Ира, псы и я.
В моей душе любви истоки
От благодати очага.
За чаем мирные беседы
Об этом крае и Москве.
Пока мы счастливы, а беды,
Что здесь, что там, – одни везде.
А на столе дары: черника!
Ирине лес, как мне тайга.
Пока я слушал чаек крики,
Хозяйка ягод набрала.
О внучке много разговоров.
Досталось мне и за неё:
"Видать, она с моим задором!..
Ирин, ведь молодость ещё!"
Сегодня видел, ненароком,
Как Настя учит ребятню.
Дано учительство ей роком!..
Как будто школа на дому.
А небеса в пожаре звёздном!
И задушевней стала речь.
И я подумал: "Этот роздых
Отбросил тяжесть с моих плеч".
И мотыльки кружат у лампы,
А сад задумчив за окном.
На сон грядущий вечер славный, –
Мечтал недавно о таком.
Так первый день закончил лепту.
Я встретил грусть и благодать.
Теперь заснуть пытаюсь, – тщетно.
От впечатлений мыслей рать.
Гудок тревожный парохода
Встряхнул раздумье и мечты.
Как вижу, я дождусь восхода,
Не разбудить бы Натали.
А ночь-то, ночь!..
Живая свежесть.
Планет сиянье тишине.
О, Русь моя,
какую нежность
Я в сердце чувствую к тебе!
Такую ночь встречал когда-то
В тайге и в тундре, и в горах,
Средь звёздной россыпи
заплатой
Был в небе месяц, как сейчас.
К заре, видать,
зарозовело,
Хмельны туманом берега.
На остров Столбный,
непременно,
Желаю курс держать с утра.
Горит вода под красным шаром.
Причал и белый пароход.
Трап наделён, как будто шармом,
Скрипит под яростный восход.
«Отдать швартовы!»
Время вышло.
На верхней палубе ветра.
Проходим Кличен.
Чудно слишком!
Вдали кресты монастыря.
А вот и остров Городомля,
Богат листвой зелёный мыс.
А в сини чайка,
бесподобна!
Плюёт она на наш круиз.
Турбаза «Сокол» недалёко.
Беснуют рёвом катера.
Бредёт и вёсельная лодка,
По местным меркам – нищета.
И облака прикрыли скудно
Лазурной белью синеву,
А парохода винт подспудно
Кидает пену на волну.
Уж Нило-Столбенская пустынь –
Обитель скромных божьих слуг.
Дышу какой-то древней грустью,
Витает всюду русский дух.
Храм величавый в центре плато
Хранит прошедшие века.
Под сводом ангелы и злато, –
Иконописная тоска.
Любовь присутствует повсюду.
Украшен росписью алтарь.
Я в свою душу, как на блюдо,
Сбираю благость – божий дар.
У вод дощатая беседка.
Над плёсом синяя купель.
Увидел грех духовным светом
Во мне монах Натаниэль.
Знакомство наше обоюдно.
Закончив ёмкий диалог,
Пообещал я, – не забуду,
Вернусь на следующий год.
Волна всклокочена винтами.
Под килем тёмная вода.
И вновь Осташков,
где с мечтами
Сейчас опять моя душа.
Теперь на Волгу. Ждём Ивана.
Грунтовый в Ясенское путь.
Кривая трасса. Лес и ямы.
Синеет слева Сига* грудь.
Уж позади от нас Вязовня.
В полях бушует борщевик.
Кружить авто уже недолго,
Покажет Ясенское лик!
Вблизи знакомо очертанье.
Дом двухэтажный, как скала,
И запах сосен неслучайно
Несут навстречу нам ветра.
Как будто шёлковое небо.
Фантомом белая луна.
И в бороде у Алексея,
Как и на выси, седина.
А у стола хлопочет Нелли.
О, вы, былые времена!
Ведь нам не хватит и недели
Для разговоров на ура.
Собака Мэри слишком смела,
На зуб стараюсь не попасть.
«Нель, года три у вас я не был?»
В ответ услышал: «Толик, пять.
Ты всё такой же, как и прежде,
И непоседлив и не глуп.
Жива, жива в тебе надежда!
И на язык, гляжу, не скуп.
Есть молоко парное. Выпьешь?
Я надоила только что».
«Спасибо Нелли, это слишком!
Ведь помнишь, что люблю его».
Застолье речи накаляет
О нашей власти и стране.
Слова шрапнелью вылетают,
Видать, баталии в душе.
За рюмкой, вижу я, добреем.
Алёха выдал анекдот.
И за холмом, закатом греясь,
Пылает ярко горизонт.
Перекусив, идём с Наташкой
Во тьме к ночлегу на верха.
И на ветру нам славно машет
Ветвями старая ветла.
А на душе!.. Душа гламурна.
Горяч!.. Интимная игра.
Когда луна сияет чудно,
То возраст точно не беда.
Опять вернулся я в Осташков.
На серых лужах – пузырей!..
Какое чувство?! Неба маска
Дождит во славу этих дней.
Теперь до будущего лета,
Моя душа на все лады.
Она насыщена и светом
И достают её дожди.
Пока погода мочит сушу
Невольно думы о былом.
Слепые ночи и разлуки,
Вы – моей зрелости Содом.
Я эту вытащил занозу.
Но есть ещё другая быль:
Любовь и грусть, и боль и грёзы,
Как есть – набор на водевиль.
Я вижу, как мне здесь отрадно.
Мечту вдыхаю: небеса.
Но память действует отравно, –
В душе оскомная тоска.
Внезапно вспомнил домик скромный
В предместье этом среди ив.
И берег пенный водоёма,
И журавлей щемящий клич.
Её. И сад, и пал берёзы.
И солнце – гордость этих мест.
Я свет его впивал чрез слёзы,
Чтоб свою душу отогреть.
Ведь я любил,
теперь признаюсь:
"Сейчас, когда прошли года,
Под сенью мокрого Валдая
Боль постояла у виска".
Ну вот, отбросило на время
Тоску с шуршанием дождя.
Теперь облизывает ели
И мою душу тишина.
Под вечер, к счастью,
встали ветры
И разогнали облака.
И снова в сердце свет заветный,
Горит красавица звезда.
Глядит Наташка нежным взглядом,
Видать воспрянула душой.
На травах псы играют, рады,
Хвосты, как вижу я, дугой.
Ночь всё покрыла тёмной гривой
Пока беседа за чайком.
"Хоть грянет гром, – сказал я милой, –
Но до вокзала мы дойдём.
Наташ, погода не колючка,
Но в душу лезет иногда.
В моём пути бывало круче,
Не обошла меня судьба".
О, эти Родины глубинки,
Людей широкая душа!
О, Русь моя, твои картинки!..
Я в восхищеньи от тебя.
Твои пеньки и косогоры,
Заря со щебетом лугов,
Цветов волшебные узоры –
Душе чувствительный улов.
Столица встретила чудесно.
Хоть мне не чужда суета,
Сразило шумом, гамом.
Тесно.
Другая, чувствую, душа.
Асфальтный запах, как граница,
Глуши российской и Москвы.
И всюду лица, лица, лица, -
Успел отвыкнуть от толпы.
Страна моя! Страна контрастов,
Не удивляйся, это факт:
Что спорить с разумом напрасно?
Вернулся я из рая в ад.
Ведь всё по-прежнему родное:
Высотки, улицы, мосты.
Всё ж, любовался там тобою,
Я был на празднике судьбы.
Мне жаль, глубоки твои раны
И ото лжи,
и зла, страна.
Всё ж, нет тебе Державы равной
На этом глобусе – Земля.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Ветра тревожат моё чувство.
Пылит Буденовский проспект.
Воспоминания искусно
От мысли тянутся к строке.
Забвенье сладкою истомой
Курлычет, словно журавли.
Душа прообразом парома
Идёт до берега тоски.
О, вы, рыжеющие поймы,
Ивняк и пенная волна,
И шелкотравное раздолье, –
Какой подарок для стиха!
Сейчас владеет мною август –
Предвестник осени и зги.
Но только это мне и надо, –
Недостающие штрихи.
Пылает солнце, сердце тоже.
На выси тают облака.
Немало я на свете прожил.
С тобой, природа, молод я.
Пока что я в плену тревоги.
Асфальт, бетон вокруг меня.
Бензола запах вместо хвои, –
Такая города беда.
Дожди, ни лето и ни осень.
Шуршанье слабо от листвы.
Пока божественная просинь,
Делюсь отчаяньем своим.
Не засиделся ли я дома?
От грусти мне покоя нет.
О, Русь моя! Я твой ведомый
На протяженьи многих лет.
Одной тревогой мы ранимы,
Одним мы духом крещены.
Я под твоей небесной гривой
Лелеял с грёзами мечты.
Я жду звонка из Петербурга,
Моей подруги давних лет.
Она туда мечтает, – чудно, –
Где я недавно был в турне.
И при погоде, даже шаткой,
Скарб соберу, – и на-гора.
Но как уехать без Наташки?!
Так не поймёт меня судьба.
Возможно, это провиденье.
Сначала зуммер. Речь.
И, да!
Ну что ж, начало приключенья
Порой с домашнего звонка.
Недолги сборы. Встали рано.
И, как всегда, – трамвай, метро.
Ничуть не чувствую усталость,
От предвкушения легко.
Уже отторгся шум вокзала.
В Москве осталась суета.
В салоне воздуха приправа
И от экспресса, и утра.
Шоссе прошло Волоколамском
На Шаховскую и Зубцов.
И от войны в зелёной маске
Земля в рубцах. Рубцы. Рубцов!..
Уж позади река Вазуза.
На бреге Волги город Ржев, –
Тот, кто свершил святое чудо,
Заткнув собой от немцев брешь.
Пока что крутятся колёса,
Автобус мчит наверняка.
Вдали синеющие плёсы,
От Селигера «два шага».
Да, Селижаровка?!
За нами
Дремать осталась в камышах.
По сути, с Волгой две державы, –
Их воды пьём и посейчас.
Уже просторы слева, справа,
Ретировался, вижу, лес.
Валдай влечёт людей по праву
Своим величием чудес.
И родники,
теперь их видно,
До плёса тянут рукава.
И из травы, и из калины
В зелёных шубах острова.
Высок полёт кричащих чаек,
Опёрлась высь на берега.
И мысль моя идёт за стаей
Туда, где ветры и волна.
Лариса ждёт на остановке.
И в свой голодный лимузин
Вливает, вижу, со сноровкой,
С собой прихваченный бензин.
Пока сопутствует удача.
Все в общем сборе, даже псы.
Наташка рада, я тем паче,
Хоть утомились от езды.
Но впереди ещё дорога
На час, а может и на два.
Русь с буераками от рода.
Что ждёт, не знаешь никогда.
Прошло недолгое лобзанье.
- «Как у тебя?»
- «А ты-то как?»
Отрывки фраз, а пониманье!..
Так на Руси всегда у нас.
Теперь дорога лихоманит,
Кидает в бок и в высоту.
А даль ещё сильней взывает, –
Такой отрог не обойду.
О, вы, без знаков перекрёстки!
Лариска в этом полиглот.
Недаром за спиною вёрсты,
И без компаса довезёт.
Бредут назад трава, деревья, –
Тут не о скорости мечтать,
Но всё ж, не первую деревню
Нам удаётся обогнать.
- «Гляди-ка храм, Лариска,
точно!»
- «Да это Климова Гора».
Там, как корабль, твёрдой почвой
Встал полуостров на волнах.
Автомобиль захлопнул дверцы,
Заворожила тишина.
Елецкий плёс ласкает сердце,
И прелый дух несут ветра.
А за проливом остров Столбный, –
На нём чудесный монастырь.
Там небеса от плёса волглы,
Там свою душу излечил.
Но, а пока, готовясь к ночи,
Уже раскинули шатёр.
И у костра, теперь воочью,
Душа ликует, и поёт.
А вдалеке, вблизи Жулёво, –
Ох, что-то с западом не так,
На гюйсе яхты, безусловно,
Пылает флагманский закат.
С дороги мы. Устали очень.
О, как же кстати эта глушь!
Уходит в сон с закатом сочным
Тревога дня из наших душ.
Заря обрызгала росою
Кусты и сонные луга.
И на верха, как под конвоем,
Её уводят облака.
А небеса вселяют радость,
Лазурью, балуя ветра.
И вдалеке белеет парус,
Зелёный мыс и катера.
По мне такая обстановка...
Да не обидится Москва, –
Не наберутся здесь порока
Ни моё сердце, ни душа.
Осока.
Катер у причала,
Мои друзья и Натали,
И дух свободы величавый
Сегодня – спутники мои.
И это сердце подмечает:
Ветра спешат под лик зари,
А под крылом кричащих чаек
Блесну кидают рыбаки.
На Столбный курс,
к Натаниэлю,
Что обещал, везу сполна:
Мои поклоны Селигеру
В строках горячего стиха.
По борту бьёт волной горбатой.
Волоховинский слева плёс.
Былое хоть и невозвратно,
В уме Лежнёво средь берёз.
Бывал я здесь в семидесятых,
Тогда «бродяжил» по стране.
О, жизнь моя,
не раз женатый,
Ты – оперетта по судьбе.
То время тоже золотое.
Я отступлю чуть-чуть в него.
Пылало сердце молодое,
В душе моей всегда цвело.
Её увидел на перроне.
Стояла яркая зима.
Под чудным небом
флирт удвоив,
Привлёк вниманье на себя.
Она спросила: «Ты откуда?»
"Откуда я", – ответил ей.
Мороз слова щипал подспудно.
Под снежной шубой грелась ель.
Я покорил её не сразу.
О, уши женщины, они!..
Решила всё одна лишь фраза:
"Ты – воплощение мечты".
Любовь, любовь!
Уж через сутки
Роман продолжился в Москве.
Ну что вы, что, – какие шутки?!
Семья, я понял, не по мне.
И вот я здесь, душой-паромом
Везу былого всё и вся.
«Мир тесен», вижу.
Каюсь снова,
Грехи – рапсодия моя.
Зельцо, Острицы и Залучье,
Скажу вам честно без прикрас:
"От той поры не стал я лучше,
Сейчас я только вспомнил вас".
Тогда страна преображалась.
Без изысканий, как во тьме.
Проекты. Планы. И мечталось...
Я верен был своей судьбе.
Здесь побродяжил не напрасно.
Лишь только чувству волю дай,
Душа готова в ярких красках
Построчно выдать весь Валдай.
Сейчас опять вы в сердце, сёла.
И вспомнил тех, кого любил.
Тогда мой клич-то был: "Дорога!.."
Его мой разум застолбил.
Мне отвлекаться не пристало,
Ведь катер мчится во весь дух.
Себе кажусь сегодня странным, –
Строкой раскаялся, как вслух.
Под килем футы.
Небо славно.
Всё примечаю на ходу.
На куполах церквей за правду
Христос, распятый наяву.
О, мысль моя, ты очень скора,
Неси душе Благую весть.
Но только знай, я из немногих,
Кого легко тоской задеть.
Качнулся катер, с разворота.
- «Лариса, что за виражи!»
- «Да что ты, Толь, хотела просто
Тебе от дум встряхнуть мозги».
У валуна пришвартовались.
Здесь можно верить чудесам:
Глаголет храм колоколами
Святую истину векам.
О, ты, духовная обитель!
Моей душе слепой – страна,
Тебя когда-нибудь великой
Изобразит моя строфа.
Нашёл монаха я не сразу.
О точке встречи был пробел.
Душа моя, меня возрадуй, –
Ко мне идёт Натаниэль.
На год вперёд наговорились.
И осенив меня крестом,
Монах промолвил: «Будем живы».
Отдал и я ему поклон.
Согрел я сердцем эту фразу.
Уже отпел вечерний хор.
На выси Храма слышу, – разом
Смолкает колокольный звон.
Узреть великое в великом
Дала возможность мне судьба.
От сердца чувственные клики
Подняли выше небеса.
Душе подобное знакомо,
Когда любил и был любим.
Я убедился здесь,
и к слову:
"Истому эту не забыл".
Пора!
Уже кричат и машут.
Назад, отбитая тропа.
Промчался день,
закат уж мажет
Валун и катер, и меня.
Пока что радует погода,
Уходим сумраком домой.
- «Гляди, Наташ, как даль бедова.
Ты приуныла? Что с тобой?»
Ревёт мотор. И разговоры
Срывает ветер с языка.
И создают собой узоры
Над горизонтом облака.
Костёр. Палатка. К ночи дело.
Сегодня вижу, – не до звёзд.
Покой глуши и Селигера
На этот раз нас валит с ног.
Уж новый день.
Зарю пропустим.
О ней достаточно в строках.
Шумит берёзовая пуща
В моей душе издалека.
Мне этот зов сулит дорогу,
В моих скитаньях с ним знаком.
У Лорки отпуск, жаль, к исходу...
Пора и честь знать – мой закон.
Вернулся я опять той трассой
Среди уставших деревень.
Как и всегда, вдвоём с Наташкой,
Оставив на год тишь и звень.
Пока пишу, под строки эти
Осенний ветер тешит грусть.
Листву сентябрь палом метит,
В окно глядит, желтея Русь.
До встреч, Валдай! Тебе во славу
Мечтою теплю я строфу,
Как будто я сейчас, – отава
На свежескошенном лугу.
Сказал монах мне: «Будем живы».
Жаль, не ответил: «С Русью, да!»
Ведь я сейчас душой счастливой
Её лелею для стиха.
ЭПИЛОГ
Усвоил разумом я чётко:
"О, эти происки судьбы,
Как в детстве,
сердце снова кротко
От исцеляющей глуши".
2013
*Сиг - озеро