Посвящается всем несчастным душам шестой психиатрической больницы.
I
Во тьме я стою, придавленный к земле, не в силах пошевелиться.
Вокруг меня – чёрная долина, впитывающая свет, и ветра так стонут, как сверкали бы косы танцующих женщин, вымоченные в реке крови, и как ты кричишь, не в силах разорвать путы кошмара, потому что нет света, чтобы его впитать.
И каждое слово я беру из мрака.
Я король на драконе, изрыгающем капли магнита.
Я старуха, чья борода оборачивает всё тело подобно савану.
Я боров с гривой из можжевельника,
Сова, сидящая на лезвии косы.
Я – Сатурн.
Все видели, как разбивается бутылка с вином, но кто был вином, когда его слизывали коты и ранили осколками языки?
У меня четыре лица: два на голове и два на коленях: все они в бешенстве.
Кладбище самолётов.
Как громадные ржавые муравьи, они ползают по самой земле, не в силах взлететь.
Тоска: ни пилота, ни пассажиров, ни приборов, ни даже пространства нет в них, нет – монолитная, тысячетонная печаль заполняет их остовы.
И как хлещет кровь с волос чернокожих женщин, – жар из металла сникает в магнитную реку – когда они взмахивают окольцованными шеями, так скрежещут рваные фюзеляжи. От боли неумиримого стремления. И муки бессилья.
Я Сатурн.
II
В октябре глубоко до рассвета темным-темно.
В отделеньи покой, только ветер вздыхает протяжно.
Ты лежишь, позабывшись тревожным лекарственным сном –
Это всё, что я мог тебе дать, чтобы не было страшно.
Спи без снов, опускайся на самое тихое дно –
Затихают шаги в коридоре безлюдном и длинном…
Я вдыхаю морозное утро, но передо мной
Обнажает кровавые лезвия злая долина.
В октябре глубоко до рассвета темным-темно…
2013