Харон отирает с монеты слюну
Тяжелой полой балахона,
Веслом протыкает тугую волну
И челн к тому берегу гонит.
Понурая тень, за борт свесившись вниз,
Бессмысленно в воду глядится,
Но не отражают ни лодки, ни лиц
Темные воды Стикса.
И, сильной рукой направляя весло,
В борта уперевшись ногами,
Харон проклинает свое ремесло,
Отточенное веками.
Он счет потерял (даже если бы вел),
Фигурам, осанкам и лицам;
И, если бы спал, то с ума бы сошел –
Они ему стали бы сниться.
Он женщин возил, стариков и детей,
Возил он вельмож и париев,
Суровых солдат и надменных царей,
Возил азиатов и ариев.
Узрев очертания Мертвой земли,
В стенаниях бьются они-
Угрозы, посулы, проклятья, мольбы
С рефреном: «Харон, поверни!»
Но, глядя невидяще перед собой,
Лишь бросит через плечо:
«А я был бы рад поменяться с тобой…»
И лодке даст новый толчок.
Юнцы, веря в силу развернутых плеч,
Пытаются вплавь воротиться –
Но только Харон может вспять пересечь
Бездонные воды Стикса…
…На том берегу подбежит к нему пес
С тремя головами на выях,
Он каждой ладонью потрогает нос
И сахар припрятанный вынет.
Он сядет на корточки возле реки,
Он длинный хитон подоткнет,
Подобьем ковша сложит обе руки
И темной воды зачерпнет.
Плеснет ей в лицо, чуть прижмурив глаза,
Блаженной улыбкой сияя, –
Последняя капля, как будто слеза,
Вдоль складки у носа стекает.
Ловящим движением нижней губы
Мешает он капле скатиться…
И смоют проклятья, и смоют мольбы
Темные воды Стикса.