Сколь не ползай лист на рыжем брюхе,
бремя по-октябрьски прикончит.
Дно проулка, ветер в пьяном ухе.
Смерти ветровой уборист почерк.
Свет в стране упругих одиночеств,
меж ветвей, донельзя опечален.
Город жаждет снеговых сообществ,
и пустой простор испит очами.
Листья вновь отведали нирваны.
Дождь озвучил огненные риски.
Осень как ди-джей в рубашке рваной
трогает запиленные диски.
Самое бухое из чудовищ –
время цедит ЛСД из лужи,
отраженья без имён и прозвищ,
тихо шевеля, как наши души.
Греет шерстяная безрукавка,
двести грамм прозрачного веселья…
Впереди идёт, вздыхая, Кафка.
День ветшает лодкой Одиссея.