Не разбредаясь дальше собственного крика,
мы собирали в нашей роще землянику.
И по причине, что нам было лет немного,
мы в смерть не верили, не верили и в Бога.
Дремала роща в тишине, сияло лето,
светилось небо в вышине через просветы
берёз вершин, дубов немногих и осинок,
звенело: Тома, Таня, Нэля, Лора, Нина!
И откликалось эхом: Сашка! Валя! Лена! –
мир совершенным был и вечно неизменным.
Луг неизменный между рощей и деревней,
и вяз на Варкином болоте вечный древний.
И аистиное гнездо казалось вечным,
и детство тоже нам казалось бесконечным.
Катилось солнце над болотом да над лугом
по неизменному и замкнутому кругу.
Роняли розы лепестки на землю предков,
мы шли в кино, зажав в руке одну монетку,
на взлётном поле тень крыла от самолёта,
нас ожидали и падения и взлёты.
Корова пегая, с рогами точно шило,
нагнув рога, на встречный люд глаза косила.
Страх нагоняла и пугала подлым нравом,
дурная шла о ней в деревне нашей слава.
Рогами шпагами она атаковала
и ей, Лисеихи корове, было мало
по статусу быть в стаде прочих выше,
людей ей нравилось закидывать на крышу.
Пришпилить пробовала к стенке и копытом
убить пыталась, правда, не было убитых.
Спасали ловкость и недюжинная прыткость,
чтоб увернуться от рогов и от копыта.
Казённый лес манил к себе, рождая мифы,
мы по дорогам деревенским мчались лихо
на старых великах, не ведая печали…
Что жизнь конечна, мы тогда ещё не знали…