Приехал, гладь российских вьюжных
Полей сменив на пыль и зной,
В один из гарнизонов южных
Полковник с молодой женой.
Спустя неделю тайно к деду
Явился внук, грозы черней,
И о полковнице беседу
Завёл: бежать-де нынче с ней
Подальше твёрдо он намерен
И сам добиться там всего;
А в ней он полностью уверен:
Она смотрела на него
Бесстыдно, откровенно, прямо…
«А на тебя ли?» - молвил дед.
Внук головой мотнул упрямо:
«Да, на меня! Покоя нет
Мне больше никакого. Слушай,
Она красавица! Пойми,
Я за неё и жизнь, и душу
Отдать готов. Перед людьми,
Я знаю, мне не оправдаться,
Но вам меня не удержать!..» -
«Ты что набычился? Бодаться
Решил? – смеётся дед. – Лежать
Тебе, коль сунешься, придётся
Убитому: полковник крут
И меток; дурней не найдётся
Проверить это – разорвут
Труп смельчака вороны в клочья,
На том и кончится любовь».
«Я всё равно сегодня ночью
Пойду!» - «Постой, не прекословь!
Тебя я, парень, не ругаю,
Но не хочу, чтоб ты страдал.
Пойми, сынок: она другая,
Таких ещё ты не видал.
У нас жена – послушный ослик
И место ведает своё;
Она ж… тебе ни враз, ни после
Не дотянуться до неё.
Зачем у русских, мне неясно,
В подобной вольности нужда,
Где баба умереть согласна,
Но покориться – никогда.
Что из деревни, те смирнее,
У тех ещё мужик в чести;
Она же – барыня; пред нею
Придётся пыль хвостом мести…» -
«Не верю, дед! Посмотрим дале;
Не рви мне сердце пополам.
А муж её – вчера видали –
С отрядом отбыл по делам.
Авось сегодня не вернутся,
А утром хватятся – куда!
До нас уже не дотянуться…».
Промолвил дед: «Ну что ж, когда
Решился – значит, отправляйся,
Да поживей: рассвет не ждёт.
Но только, сын, не удивляйся,
Коль не по-твоему пойдёт».
И спящей внук пошёл деревней
Вдоль глинобитных стен, кустов,
Отодвигая ветви, древней
Дорогой мимо всех постов;
Метнулся, гибкий, словно кошка,
К громаде дома впереди:
Все спят; а вон – её окошко…
И с сердцем, скачущим в груди,
Он лез бесшумно и бесстрашно
На крышу, нож держа в зубах,
Горячий, юный, бесшабашный;
Спал утомлённый Карабах.
Он заглянул в окошко с крыши –
Лампада да глаза с икон;
Ни звука… тихо… вдруг услышат…
Пусть слышат! – спрыгнул на балкон.
Окно открыто; встал за шторой,
Вгляделся – вроде никого.
Он перед дверью, за которой
Ждёт – думал он – судьба его.
Дверь отворилась… мрак уютный,
И лишь мерцает ночничок.
Скрип… приступ паники минутный…
Опять прислушался… молчок.
Постель пуста; за смежной дверью
Горел неярко верхний свет,
И парень рот открыл, не веря:
Она держала пистолет.
Волна могучего желанья
Вдруг переполнила его,
И он пошёл, как на закланье,
Не понимая ничего.
«Там стойте или я стреляю, -
Спокойно молвила она. –
И убирайтесь, умоляю:
Мне ваша гибель не нужна.» -
«Тебе, я понимаю, сразу
Стыд не даёт со мной пойти.
Считай, что это – по приказу!
А с пистолетом не шути.» -
«Да кто вы, право? Я нисколько,
Вообразите, не шучу.» -
«Ты на меня смотрела! Только
Не лги мне!» - «Я захохочу
Сейчас! С чего вы взяли это?!» -
«Зачем смотрела ты тогда,
Да так, что я невзвидел света
И думал – это навсегда?!
Ведь я надеялся, что нужен,
Готов был всё отдать я за
Тебя!» - «Я думала о муже,
А вы попались на глаза.» -
«Ты молода, я молод тоже!
Твой муж…» - «Не вам о нём судить!
Сюда зайти дозорный может,
И будет поздно уходить».
«Как можешь быть такой холодной
Ты, с этакою красотой,
Глядеть змеёю подколодной?!» -
«Закончим разговор пустой!»
«Решай теперь, пора настала!
Родишь мне сына или дочь…» -
Она поморщилась устало:
«Вы грубиян… Подите прочь!»
…По перевалам, горным рекам
Он в тот же вечер ускакал,
Винтовку прихватив, к абрекам…
Его никто и не искал.