Я бы разум свой, родные, ласковые
враз бы отдал за счастье дурацкое,
но поскольку в этот разум затискан,
берегусь, абы сердцем вотще не брызгать.
Мимо стен безобидных и кротких
по веревочке в облачко легкое,
по пылинкам света далекого
исчезает время короткое,
и теплым кошачьим боком
ложится музыки облако,
и наивней мечты покорной
прелесть мысли уже беспризорной.
Ей все равно, чьи ветряные кони
вздымают пыль, или фонтаны брызг,
ей все равно, кто заступ в корни вгонит,
и чей раздастся голосистый визг.
Чуть-чуть нежней, немного откровенней
глаза пошире в чью-то грусть открой,
как открывают сердце на мгновенье
и теплятся – невидимо – с тобой.
Не зло небытие. Безвременно рождаясь,
куда страшней – мечтая, не согреть.
Но что зовет у грани и у края,
и расставляет неприметно сеть!?
Вот облачком обмана или дыма
опять рука скользит неотвратимо,
навстречу будто, ускользает мимо,
совсем бесследна, зрима и незрима.