Я наблюдал агонию огня –
он умирал в печурке на ночь глядя,
и сил недоставало у меня,
чтоб ровное горение наладить,
ни слов, ни дров, ни белой бересты,
ни прошлогодней скомканной газеты.
Мороз, как зверь, ломился сквозь кусты,
трещал, хрустел, резвился до рассвета.
Я в зев печи отправил кипу нот
и коробок нашарил по карманам,
достал из сумки старенький блокнот
и рукопись бездарного романа.
Не прав был классик, честно говоря:
я до утра спалил за стопкой стопку –
они вполне порядочно горят,
они вполне годятся на растопку.