Гнет давит прессами, спину сутуля.
Осень подступившая прохладой щедра.
Мое сердце - покинутые пчелами улья,
Стенки их из стали и льда
Смотрите, зеваки, как я на вас стал похож:
У меня теперь прозаичность в каждом действии,
В каждом слове, шаге и взгляде!
Я под маршруточный шансон извечный
Передаю за проезд
Такому же как и я точно, дяде.
Наступают вот на ноги мне, мои клоны,
Клоны в окна таращат глаза,
Протирают запотевшие стекла ладонями,
Счастье в билетах пробуют отыскать.
В очередях стоят и расплачиваются;
Они рыдают по ночам, кляня то себя, то судьбу;
Вопросов задают ряды и молят хоть раз еще
Дать им последний шанс на веку.
Монолит их зеркал отражает странное:
Что-то бесконечно пустое и едкое;
Глаза разного цвета, но серого
И кожу болезненно белую.
Их сущность вся, очень уж малыми гранями
Попадает под определение человека.
Однажды к сердцу ихниму, холод дула
Притиснулся жестким тычком ломящим.
И голос родной, но мрачный
Им прошептал на ухо: -
"Спасибо за то, что доверился мне. Прощай же!"
Был выстрел.
Сердце болью захлебываясь, горестно сжалось
И больше не издало ни стука, ни звука.
Оно мертво пало, но тело подло осталось.
Время не лечит. Время лишь отдаляет.
Бессмысленно сказки ведать про любовь,
Где пир и огромный стол, и атмосфера такая
Что даже на ум не приходит злых слов.
Мне рассказывали про огромные чувства,
О вечном, вечером я вытаскивал слова из книг.
Они бы жили у меня под сердцем бесконечно,
Но не довелось им подтверждения найти
В мирке изгнившим от природ людских.
Годы спустя, забывая о себе любимой
Будешь бежать к нему, сбившись с ног.
Будет так в душе без него не терпимо
Что ни глаз не сомкнуть, ни поесть ничего.
Годы спустя, лежа в кровати с другим
Ощущая дыхание его, объятия и запах тела,
Ты поймешь - до него не было никакой любви;
До него все ранее, было лишь - разогревом.
2013 Сентябрь