Глава 2.
Родина.
Перед ним стелилась дорога,
Мир был зелен, в дали города
Закопченным чернели чертогом,
Он направился смело туда.
Был асфальт для ходьбы приятен,
Воздух свеж, даже пахло дождем,
Между тучек, как на кровати
Солнце нежилось нагишом.
Любомудр, устремив к цели очи,
Шел, сутулясь, но вот вдалеке
Разглядел у края обочины
Оборванку с котомкой в руке.
Та стояла без всякой причины,
В обветшалом, замызганном платье,
На чале, на глубоких морщинах
Серебрились прилипшие пряди.
Подошел и спросил с почтением:
«Почему здесь одна страдаешь?»
Та, взглянув на него с удивлением,
Отвечала, давя в себе кашель:
«Вот не знаю, куда мне идти».
Он отвел ее в тень, усадил,
Дал ей хлеба ржаного краюху,
Из ручья приволок воды,
Приободрилась скоро старуха:
«Кто ты парень? Куда держишь путь?»
«Я по жизни, наверно, бродяга.
Называют меня Любомудр
Начал путь я свой от заката
И к восходу хочу дойти,
На себя взяв ношу пророка,
Я пытаюсь весть довести,
Что на свете нет больше бога,
Алчный Зверь распахнул свою тень,
Проиграл я битву ему,
И душа моя в маете,
Но реванш я скоро возьму!
Мне не много б черпнуть мощи духа,
Разогреть, остывшие силы!»
Усмехнулась в платок старуха:
«А меня называют Россия».
«То есть, Родина! Ты! На обочине!
Почему же в лохмотьях, одна?
Коротаешь под небом ночи!» -
- Любомудр вскочил.
«Не нужна
Никому. Отказались все от меня.
Родила я давно ребенка,
Но забрали мое дитя.
И без матери рос с пеленок
В окружении учителей
Чужеземных, циничных, и строгих.
Не придумаешь доли злей,
Чем упрятать Россию надолго
В грязь и муку сырых лагерей.
Вот теперь вернулась недавно,
Навестила родную дочь,
Но подросшее государство
Прогнало свою матерь прочь.
Не приятен ему вид старухи,
Говорит, от меня смердит,
Старорусским, славянским духом,
Пепелищем красной мечты.
А теперь я одна умираю,
Позабытая, в нищете».
Любомудр смотрел, как стая
Радостных и шумных грачей
Полоскала в талых лужах
Крылья грязные, поле полей,
На земле есть всегда покушать,
Поля русского нет щедрей.
Но земля тоже может марать,
Потому птица перья моет,
Что бы ей не мешали летать,
Облепившие крылья комья.
А старуха тихо вздохнула,
Потянулась, закрыла глаза,
И с блаженной улыбкой уснула,
Облегчив этот мир навсегда.
Из ноздрей покойнице пар
Вдруг растекся плотным туманом,
Он собрался в объемный шар,
Обратился могучим парнем.
Тот, расправив широкие плечи
Заорал, распугав грачей:
«Я свободен, я снова беспечен!
Не уже ли опять ничей!»
Любомудр громиле ответил:
«Не шуми, умерла здесь отчизна,
Уважай ее после смерти,
Как покойницу чтил при жизни!»
«А, ты кто? Что б указывать мне!
Свободному, сильному Духу
Я устал ютиться на дне
Живота у безумной старухи!
Нет, конечно, ее я любил,
С ней мы долго в согласии жили
В лабиринте народной судьбы
Все невзгоды и беды делили.
Заряжали народ наш смирением,
В войнах силой питали его,
Но вот с запада дерзкий гений
Соблазнил на беспутство ее,
И меня загнали в Сибирь
Посадили на крепкие цепи,
Съежилась необъятная ширь
В страхе пред жадным отрепьем.
Но теперь я свободен! На воле!
Буду пить! Дебоширить, гулять!
Этот век проведенный в неволе
Нужно срочно мне наверстать».
Он взлетел, растворился в небе.
Любомудр тяжело вздохнул,
Под березой могилу огребил
Положив туда тело старухи.
Он связал православный крест
Из двух палок, воткнул у подножья,
Осмотрел весенний окрест:
«Спи спокойно Русь не тревожься,
Будишь жить ты вечно в сознании,
Человек без Родины слаб,
Без тебя он пустой вурдалак,
Обреченный на вымирание».
Постоял, и пошел дорогою
Ветер в спину попутный дул
Шел пророк, проклявший бога,
К людям шел рассказать их судьбу.