Кыштымское
Александру Петрушкину
I. Меня хоронили в любовном моём огороде,
и знак бессоюзия – камень – стоял надо мной,
и трижды весталка сказала: нас нету в природе,
порезала хлеб – и меня запретила в природе,
мой лоб очищая от накипи пресной, от славы земной.
Фальшивила флейта, и дева плясала с другими;
толпа отрекалась в онлайне словами чужими, -
мол, выглядишь гордо, браток, да нескромно поёшь;
тебя призывали к расплате за честное имя,
неверное имя, смертельное имя моё.
А огненный марс улыбался с открытки, хмелея,
во рту обнажая до жути спокойный свинец:
«Вон тот, всенародный, - он вешался трижды, чудак, на своей батарее,
а этот – он с первого раза. Пацан молодец».
II. cладко плакали вещи и плавились вещи,
набирая воды в окровавленный рот;
девушка в хоре кыштымском пела под вечер:
ты не вернёшься из боя – а впрочем, как повезёт;
на огородах важных солнце дрожало,
на горы синие волнистый пал туман;
друга последнего в дальний путь провожая,
высился красный камень – обсидиан;
ехала в поезде Катя с цыганами,
повторяя моё про ледяную трубу;
божья дудка, молись обо всех заблудших
божья дудка, молись обо всех уставших –
не на счастье – на медленную беду
и не знай, не знай никогда о вложенном,
о тех, кто поставил стеречь обнажённый сад.
отдохни, а потом запевай как не положено.
отдохни, а потом – начинай как придётся.
там за тебя разберутся. распределят.