Плыви, плыви, моя Москва,
тоской многоэтажной.
Как много беглого родства
в балконах трикотажных.
Не облетит твоя листва
у Марьяной у рощи.
Лети-лети, моя Москва,
я твой квартиросъемщик.
Плыви, мой город ледяной,
вдоль улиц Пастернака.
Кто с этим миром одинок,
тот с ним и одинаков.
Кто с этим миром дилетант,
тот в божьих адъютантах.
Кто ценит в полотне деталь,
тот верует детальней.
Плыви и ширься за края,
ослепнув, не вникая.
Лети, безликая моя,
ничья и никакая.
Таджик, закинувший насвай,
бухой фанат «Динамо» –
плыви, плыви, моя Москва,
их всех объединяя.
Плыви, мой город неродной,
то веселясь, то мучась.
Нас всех сроднить, связать в одно –
в том смысл твой и участь.
Склоненный в круг настольных ламп,
бредущий вдоль высоток –
мы слиты в генеральный план,
в клан беглецов бессонных.
Летим, пьяненные Москвой,
мы клан, мы клин пропащих,
нас всех роднит одно родство,
одно родство неспящих.
Еще дымится твой асфальт,
не гаснут светофоры,
плыви, плыви, ничья Москва,
ночной ковчег без формы.
Мы все смогли взойти на борт,
мы жаждем Арарата,
коль не узреть библейских гор,
коньяк возьмем в награду.
Коль не видать среди дворов
всего земного шара,
с корзинкой полною даров
мы выйдем из Ашана.
И перейдем через проспект,
прихлебывая виски,
и босяком в фонарный свет
взойдем да растворимся.