ПУТЬ. ИСТИНА. ЖИЗНЬ
(Книга стихов)
(Продолжение)
ИЗ ЖИЗНИ РОССИИ
Поэтическое приложение
Эпиграф:
Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
А.С. ПУШКИН
КАК МАТЬ ПОЛОСКАЛА БЕЛЬЁ
Мороз золотистый, сибирский,
Вот-вот и дыханье сведёт.
Дорогой зальделой и склизкой
Мать с тазом на речку идёт.
Не таз, а колодец широкий,
И столько белья в нём лежит,
Что сторож у башни высокой
Беззубо, но лихо свистит.
В заплатанных валенках месит
Размолотый трактором лёд.
В карман за словечком не лезет,
Из стыни воздушной берёт.
«Эй, женщина али девица!
Не любит, ли чё ли, супруг?
Бери-ка мои рукавицы,
Останешься, девка, без рук!»
А мать не спеша, голоруко
Свой груз перехватит, и вновь
Шагает легко и упруго,
Лишь в щёки бросается кровь.
Да как ещё с горки пологой
По краю тропинки сбежит!
И к проруби – снежной протокой,
Где бабья работа кипит.
Там панцири с хрустом бросают
В протоку, и лишь отойдут,
Полощут бельё, выжимают
И лютую воду клянут.
И руки в свои меховые
Суют рукавицы, смеясь:
«Повылезли все, вековые,
А всё же куда мы без вас!»
Но мать на краю водоёма
Как будто врастает в него.
Лишь руки пылают знакомо,
И нету вокруг ничего.
«Да что ж ты! стиралки застудишь! –
Ругают соседки её. –
Под старость безрукая будешь,
А это какое житьё...»
Рубашку отца выжимая,
В ответ улыбается мать:
«В мороз я всегда огневая,
Лишь лёд не могу поджигать...»
Но так разгоняет жестоко
Окошко дымящихся вод,
Что вот загорится протока
И мигом растопится лёд.
Воде так и хочется взвиться,
Опасная ходит волна!
Какие уж тут рукавицы,
С собой не брала их она.
У всех лишь ещё половина
В тазах и корзинах белья,
А уж поднимается Нина,
Молодушка, мама моя.
Легко поднимает широкий
Свой таз бельевой, и опять
По речке, по горке высокой
Ей с грузом застывшим шагать.
По улице, к речке склонённой,
Дорогой идти ледяной,
И жгучее солнце короной
Блестит над её головой.
И молодо ноги шагают,
И карие очи ясны,
И щёки огнисто пылают,
И руки, как солнце, красны.
И сторож у водонапорной
У башни, что вся в куржаке,
Беззубо свистит и упорно
На странном своём языке.
Но мать подымает ресницы
И с вызовом – наискосок:
«Развесить бельё
рукавицы,
Не дашь ли, отец, на часок?»
И сторож, поохав, смеётся,
Качает чудно головой,
И эхо, как хрип, раздаётся
В простуженной башне пустой.
У РЕКИ
Тут не забудешь и вовеки,
Как, в кучу ссыпав медяки,
В сибирском городе калеки
Считали деньги у реки.
Их было трое у излуки.
Один – в коляске, пожилой,
Другой – моложе, был безрукий,
А третий был – глухонемой.
Сгребая мелочь жестом строгим,
Чтоб не упряталась в траву:
– Здесь на пять штук, –
сказал безногий, –
А остальные – на жратву.
– Так ведь жратва, она, меж нами,
Вреднее, чем угарный дым, –
Сказал с пустыми рукавами. –
Возьмём на все – да посидим.
И тот, в каталке, не помешкав,
Скользнул рукой по колесу:
– Я хоть без ног, да на тележке –
В одну минуту привезу!..
И вот у горькой той излуки
(И рассказать-то нету сил)
Из рук безногого безрукий
Вино глотками жадно пил.
И третий выпил с ними вместе,
И тихо-тихо, как умел,
Безрукий о печурке тесной
Печальным голосом запел.
И тот, который был в коляске,
Как будто что придало сил,
Неторопливо, без опаски,
Мотив знакомый подхватил.
И третий хмуро, туча тучей,
Сомкнул мычаньем голоса.
И по щеке его колючей
Сбежала пьяная слеза.
А после по второй налили,
И о протез стакан стучал,
И двое снова говорили,
А третий слушал и молчал.
Молчал. Смотрел сквозь поволоку,
Как над рекой темнела ночь.
И я стоял неподалеку.
Но чем я, чем я мог помочь?
РОЖАЮТ ПЛОХО БАБЫ НА РУСИ...
...не истреблю ради десяти.
Быт. 18, 32
Рожают плохо бабы на Руси.
Аборты, дети хворые, бесплодье.
У каждого прохожего спроси,
Ответит: наказание Господне.
И как иначе – строгий пал запрет.
Живём в гордыне, зависти, разврате.
И от любви блудливой столько лет
Скрипят полы, диваны и кровати.
Да вот беда – нет дела никому,
Что похоть Вельзевул на нас науськал.
Здесь многих впереди – Володька Зюськин.
Поставим, может, памятник ему?
Но это к слову – Зюськиных полно.
И бронзы с чугуном на всех не хватит.
Да и такой найдётся всё равно,
Кто блудом превзойдёт своих собратий.
Давно уже не новость на Руси –
Паденье с высоты неумолимо.
И вот уже держаться нету сил,
И склоны пропасти мелькают мимо.
И разве можно повернуть назад,
Когда вокруг всё гибельно несётся,
Когда гордыня, зависть и разврат
Уже ничуть не прячутся от солнца.
И разве мир перевернёшь вверх дном,
Когда он весь, как головёшка, чёрный.
И разве можно уберечь Содом,
Уже на гибель Богом обречённый.
Чему погибнуть – не спасти вовек.
Но возгорит надежды свет во взоре,
Когда хотя бы десять человек
К стопам Христа падут в великом горе.
(Продолжение следует)