Мне не дано объяснить и себе, и вам свой душевный сплин.
Может быть, потому, что каждое слово - рывок.
Я ужасно боюсь сутуло согнувшихся спин;
Мне кажется, или каждый из них получил
Невесомый, но гнущий нещадно плевок.
Или тот, кто пожизненно был нелюдим,
Жил отшельником, пил апельсиновый сок,
Грыз кубики льда оттого, что был так одинок -
Получил между ребер пулю на три-два-один.
Мне не дано объяснить и себе, и вам свой огромный груз.
Потому ли, что мир утонул в паутине безликих иллюзий?
Думал, вырвешься, но так быстро вошел во вкус.
Убежденно твердил, мол, на это я не куплюсь;
Или факт, что мне жизнь подарила немало контузий,
Замедляет внезапно мой анемичный пульс?..
Мне бы стоило слушаться упряжь, молча нести свой крест.
Только, пардон, вместо пинты воды налейте-ка лучше чаю.
Взмыленная, сжав узду коренными, я лишь крепчаю,
Гармонирую с миром, не ропщу на твердь небес,
Но каждый раз от прощального крика чаек
Мне становится как-то не по себе.
И когда я споткнусь, в грязь упаду, чуть дыша,
И хозяин распорет мой лошадиный бок,
Явится непременно пьяненький мистер Бог,
Взгляд аля "я так и знал". Улыбнусь, потому что
жизнь была хороша.
Я сама выбираю дорогу не по нутру.
Только я оклемаюсь.
К утру.