Ничего, что ты не пишешь писем,
От того зима лишь стала злее,
Буду ждать, но голоса повысить
На тебя, родная, не посмею.
Мы с тобой у жизни в переплете,
Вечно – то облава, то засада,
То ликуем в чувственном полете,
То томимся в чувственной блокаде.
Потерплю. Но ты, мой друг-насмешник,
Голову опустишь виновато,
Когда вновь распустится подснежник,
И душа потянется куда-то.