Ну здравствуй, Питер, принимай меня по частям.
Искалеченную, без сердца, проигранного страстям.
Разобранную по жилочкам, по костям,
Изнасилованную пространством.
Помоги душе с трапа спуститься на инвалидном,
Той, что ты провожал цветком, мраморным, монолитным,
Принимай меня своим неподкупным, гранитным,
Трёхвековым постоянством.
Я узнавала то, что не знала ранее -
Цену предсмертного, заключительного желания.
И принимала разлуку, как умирание.
И ни ответа, ни поединка вам.
Видишь – а волосы до сих пор в солёном песке.
Видишь - я из последней крови, на волоске.
Я летела к тебе в такой беспощадной тоске,
Что лучше бы в цинковом.
Прошей мне шпилями, острыми да нарядными
Швы внутрикожные, непрерывные, однорядные,
Наложи небо серое, непроглядное
Как давящую повязку.
Перебинтуй меня суетливыми, гулкими,
Мощёными, гибкими переулками,
Прижги полуночными спиртовыми прогулками
Сквозь кожу вспоротые связки.
Промой мне раны мягкой, серой, невской
Водой. каналами, как медицинской леской
Стяни порезы и движеньем резким
Вправь вывихи, как сводишь ты мосты.
Пролей дождём в ожоги и обвары
Живую воду. шумные бульвары
Впитают кровь. и ставь все самовары
Размачивать бинты.
Ну здравствуй, Питер, молодой монах,
Не стареющий в обшарпанных веках,
Неси меня на каменных руках
В свой лазарет.
И обними казанской колоннадой,
Волос коснись балтийскою прохладой,
Мне больше ничего сейчас не надо,
А больше ничего и нет.