Посвящается моему мудрому Другу и наставнику профессору филологических наук Р.С. Спивак.
http://zwezda.perm.ru/newspaper/?pub=1643
Я была у Вас вчера…. И так много не успела сказать и сделать…не успела в потоке лиц, шуме и суете осеннего вечера насмотреться на Ваш надменный профиль и такое знакомое выражение серых глаз. Как приятно - Вы совсем не изменились: стремительная походка, порывистые движения тонких рук, качание перламутра на тонкой цепочке, звенящий, такой молодой и требовательный голос – всё как всегда. Только старая охотничья собака в Его любимом кресле становится всё меньше, тускнеют краски картин, и рояль улыбается мне иначе желтым, шамкающим ртом. Клавиши западают в душу…Я проваливаюсь в них пальцами, и звуки расстроено виснут …не оторваться.
Гости едят бутерброды и читают Бродского, критикуют науку и наливают в пыльные рюмки тягучий терпкий сок. Черный кожаный нос находит мои руки и замирает. Знаю, Лайза, заезжие московские «поэты» надоедливы, как заезжанные пластинки! Мы слушаем в пол-уха, мы с тобой вспоминаем, как впервые попали в этот дом одиннадцать лет назад.
Была весна…И старая липа за окном топорщила черные тонкие ветви к небу, воздавая хвалу за избавление от снега и надоевших синиц, прикормленных твоей новой хозяйкой. Тебя только пару дней назад подобрали с улицы, и ты все еще боишься остаться одна, не можешь наесться, не можешь надышаться на своё хрупкое чудо в мохнатой пижаме, в очках, и с книжкой.
Мне – пятнадцать, Вам - шестьдесят. Я еще боюсь Ваших суровых пронзительных глаз и не смею пикнуть в ответ. Вы доктор наук, я девятиклассница. Я влюблена в Дениса Давыдова и мальчишку из соседнего двора, Вы – только что вышли замуж. Вам плевать на Давыдова, да и на меня тоже! Вы заняты выбором подарка для «любимого мужа». Я смотрю на Вас, как на инопланетянку, мне не понятна эта поздняя любовь...
Любовь приходит внезапно, :) собственной персоной, и мне становится тесно в маленькой старой квартирке от количества докторов наук, снизошедших на мою юную глупую голову, и от непонятного счастья, до краев наполнившего дом. Я сбегаю домой, унося ворох тетрадок, мыслей и бурю эмоций.
Я буду расти, приходить и уходить сотни раз, научусь с Вами спорить, заботиться о вас, спокойно принимать суровую критику, ругаться, прощать, смирять Вас, смиряться с Вами…Вас двое. Вы наивно полагаете, что я умею читать, Он говорит «пиши». Я слушаю в пол-уха… Мне просто, тепло и радостно рядом. Я читаю Замятина, гляжу во все глаза и пишу про «просто-так любовь».
Мы собираемся шумной пестрой толпой в этом доме по «сырным пятницам», звучит рояль и самодельные стихи, и песни под гитару, и Ваш звонкий голос, и Его громкий смех. Нет, Рррритка, ты не пррава, на кой им сдался этот Баррбюс, он баррбос, и ничего путного не скажет. Маррш на улицу! там весна, напишите мне про весну...
Десять весен блаженного счастья, невольными свидетелями которого мы стали, были не описуемы... Зимой Его не стало. Новогодний бал в Вене лишился самой красивой, самой влюбленной пары… Клавиши забыли Венский вальс. И были бесконечные больницы, слезы и огромное жгучее горе, и никто не мог помочь.
Но осталась память, остались Его картины, кресло, ваши незавершенные проекты, книги, отпечатки пальцев на желтых клавишах. Дом бережно хранит следы и звуки, и Вашу «просто-так любовь». И я смотрю на Вас сквозь вечер, шум и вопли чужого ученого мужа, любуюсь и люблю, и думаю, как сказочно прекрасна эта хрупкая женщина, как она молода....
Нет, я никогда не буду перечитывать Барррбюса, я скажу себе: Маррш на улицу! Там Осень! В темных аллеях оперного сквера уже созрел желтый лист луны! Лайза, не спи, на кой тебе эти сны Чанга? Он барбос и ничего путного ему не снится. Я ухожу в ночь, не прощаясь, не сказав Вам заветных слов, как всегда унося от Вас ворох светлых эмоций и мыслей.
октябрь 2007