весь день был кроток первый Спас,
пропитан донником и медом,
а к ночи поднялась погода,
в прореху треснувшего свода
свободно устремились воды,
изрядный месячный запас.
небесный пепел и опал
стал в белом пламени с испода;
гром, набирая мощь исхода,
звучал, как речь иного кода,
тёк, как гекзаметр Гесиода,
его чеканная стопа.
швыряло утлым поплавком
мой боевой дощатый терем,
что сух был, прочен, достоверен-
цветы, поюзанный Каверин...
здесь соучастником мистерий
быть так привычно и легко.
уходит.Грохот нарочит,
он приглушается провинно,
на небе дыбится руина,
вечерний луч, косой и длинный,
прорвав посты и карантины,
из туч поверженных торчит.
и воздух пахнет как холстина,
и вяжет нёбо, и горчит.