II
Его, в чьих потоках воздушного волнения,
Кружатся в небе, словно брошенные, падшие листья
С ветвей Небес и Океана, запутанные в сплетениях,
Духи дождей и молний: и их золотистые косы,
Распутанные напором ветреным,
Вьются над головами, вздымаются во вращениях
В танце со злобными вакханками, исчезающими
На вершине зенита возвышенного,
В приближении бури. И в их песнопениях
Плач о прошедших веках, укрытых подолами ночей,
Захороненных под куполом огромного гроба,
Над собранными душами мощей.
И слёзы их, проливаются на землю чёрным дождём
С пылающим пламенем и града взрывом: Слышу его!
III
Его, очнувшегося от сна весеннего
На покрывале из средиземноморских волн,
Уснувшего под звучный хрустальный трезвон,
Неподалеку от острова, что в заливе Байи,
И видевшего в снах величие замков и дворцов,
Таявших от света спешащих дневных шагов,
Луга, заросшие цветочными травами, мхом,
Что пахнут так сладко, что голова идет кругом!
Его, чей путь пролегает в пучинах Атлантики вод,
Под толщей их прорастают морские цветы,
Деревья покрыты слоем бесцветной листвы,
Все в илистой пыли, узнаю его
Тот голос, вселяющий страх в дебри волн,
Дрожащих, трепещущих вновь: Слышу его!
II
Thou on whose stream, ’mid the steep sky’s commotion,
Loose clouds like Earth’s decaying leaves are shed,
Shook from the tangled boughs of Heaven and Ocean,
Angels of rain and lightning: there are spread
On the blue surface of thine airy surge,
Like the bright hair uplifted from the head
Of some fierce Maenad, even from the dim verge
Of the horizon to the zenith’s height,
The locks of the approaching storm. Thou dirge
Of the dying year, to which this closing night
Will be the dome of a vast sepulchre
Vaulted with all thy congregated might
Of vapours, from whose solid atmosphere
Black rain, and fire, and hail will burst: O hear!
III
Thou who didst waken from his summer dreams
The blue Mediterranean, where he lay,
Lulled by the coil of his crystalline streams,
Beside a pumice isle in Baiae’s bay,
And saw in sleep old palaces and towers
Quivering within the wave’s intenser day,
All overgrown with azure moss and flowers
So sweet, the sense faints picturing them! Thou
For whose path the Atlantic’s level powers
Cleave themselves into chasms, while far below
The sea-blooms and the oozy woods which wear
The sapless foliage of the ocean, know
Thy voice, and suddenly grow grey with fear,
And tremble and despoil themselves: O hear!
Percy Bysshe Shelley