Я всю жизнь любила музыку. Где бы ее звуки ни достигали моих
ушей, она проходила через мое сердце, душу, голову и всегда рождала
различные образы. Я уже переставала слышать просто звуки, а воспри-
нимала эти образы, погружаясь в них, а иногда получала ответы на
какие-то вопросы, рожденные мелодией или даже жизнью.
"Фортепианный концерт" - значилось в программе нашего клуба.
Уже настроенная на предстоящее наслаждение, я первой вошла в зал.
Маленький и очень уютный, с аккуратно расставленными стульями,
он был еще пуст, но гостеприимно готов к приему посетителей. И
вдруг я заметила, что кто-то опередил меня: прямо на краю сцены,
свесив ноги вниз, в зал, сидел юноша. Чуть наклонившись, он снимал
стоптанные кроссовки, а вместо них надевал видавшие виды туфли.
На секунду он отвлекся от своего странного занятия и поднял голову.
Я увидела юное небритое, как сейчас модно, лицо. При виде меня оно
осветилось приветливой, чуть смущенной улыбкой. Не обращая внимания
на людей, постепенно заполнявших зал, он сел за фортепиано. И толь-
ко тогда я догадалась, что это и есть исполнитель, встречу с кото-
рым мы ожидали.
Я и не могла подумать, что это встреча принесет мне такое
море удовольствия, оставит неизгладимое впечатление и поразит
не только разнообразием программы, но и виртуозностью и глубиной
исполнения, неожиданной для столь юного возраста.
Его руки буквально слились с инструментом. Иногда они нежно
ласкали клавиши, извлекая мелодичный серебристый звук. Порой
пальцы впивались в клавиатуру. Четко и требовательно они застав-
ляли ее рождать мощный отклик. Иногда, пробегая быстро по клавишам,
увлекали непрерывным потоком звуков. Это был журчащий ручей, а
порой - водопад, в котором каждая нотка звучала по-своему, а
вместе они создавали ощущение силы и непрерывности потока. Иногда
руки пианиста вдруг замирали над инструментом, но в этой паузе
жило такое страстное ожидание будущей встречи, что слушатели
замирали и ждали ее вместе с пианистом. Шопен, Лист, Бетховен,
Дебюсси, Равель - все произведения великих музыкантов исполнялись
с такой взрослой зрелой страстностью и проникновением!
Юноша весь отдавался музыке. Его лицо с чуть приоткрытым
ртом, худенькие плечи и вся фигура участвовали в этом акте
творения. Какой богатой должна была быть натура исполнителя!
Откуда это взялось? Быть может, страстность и увлеченность
талантливого народа пришли к нему сквозь столетия?!