В детской комнате тихо, уютен камина треск,
И она, заразившись покоем, глядит в окно.
Среди сотен времен, среди тысяч знакомых мест
Тайно выбрала это, единственное, одно.
Заворочалась Джейн, Близнецы засопели в такт,
Над Вишневою улицей пеною плыл туман.
Идеальная Мэри вдруг стала совсем проста,
Исцеляя себя чистотой от душевных ран.
Вроде все так привычно, в углу как всегда стоит
Ее старенький зонтик. И сменится утром ночь,
Когда время придет. Только Мэри опять не спит,
Всеми силами мысли о Нем прогоняя прочь.
Собирая в ковровую сумочку все подряд,
Ты б расплакалась, девочка... Девочке не с руки
Портить образ изысканный, гордый, надменный взгляд
Размышленьем о том, с кем случайны, но так близки.
За раскрытым окном растворяется комнат плен,
Подоконник широк. И привычно торопит вдаль
Ненавистный ей ветер, жаждущий перемен.
А она ведь осталась, осталась бы! Очень жаль...
И расступится утро, взорвавшись на голоса
Беспокойных, растерянных, мелочных и пустых.
Только пятеро будут помнить ее глаза,
И улыбку, и голос... Только лишь пять из них.
Скоро детям забудется... Жизненный путь сотрет
Чуть курносого профиля памятные черты.
Лишь Мужчина, седой и растрепанный, унесет
Каждой родинки смысл и тайну в свои мечты...
_________________________________________
Пусть ветра так давно не меняются, но Ему
Совершенно неважно... Уже десять сотен лет
Невзирая на дождь и усталость, назло всему
Милый Спичечник пишет мелками Ее портрет.
Принимая клочкастое небо лицом к лицу,
Не находит искомого - снова на тротуар...
Дорогой силуэт дописав, подойдя к концу,
Снова шепчет: "Я помню, родная, aurevoir".