Ритуальный художник и Женевьева Терговен
Посвящается – Э.М. Ремарк «Черный обелиск»
Лунный бред Изабеллы
Луна багровая, тревожная – лжет.
Прохладная, ясная – ее можно пить.
У нее вкус опала – слегка горчит,
Но свет нельзя зажигать – умрет.
Луна при свете меркнет… слезой,
Ночью нужно открыть окно,
И поставить стакан с водой –
Луна тогда попадет в него.
Зеркальный бред Изабеллы
Зеркала мертвы, когда совершенно темно,
Может быть, они спят, когда совсем темно?
Мне кажется, они всегда видят сны:
Им снится вселенная наоборот – это мы.
Наша оборотная сторона – зеркала,
Только пока мы стоим, как листва,
А нас уверяли, что ничего там нет,
И когда уходим – нас там давно уже нет.
Зеркала никогда ничего не могут,
Изображение люди видят только свое,
Другие видят и чувствуют только себя,
Они, невольно, заслоняют всегда тебя.
А другая сторона прыгает прямо в нас,
Но ты, никогда, не проникнешь в душу ее.
Значит изображения у них там внутри,
В зеркале остается часть тебя, посмотри.
Мы во всех зеркалах разбросаны,
И каждое отняло маленький ломтик тебя,
Неужели лунные зеркала распилили,
И начали обкрадывать меня у тебя?
Зеркала никогда не крадут всего,
Зеркала – они слегка изменяют тебя,
Где мое лицо, было которое до того,
Как они начали обкрадывать, меня у тебя?
Мысли об Изабелле
Она, которую могу я обхватить руками,
Видит по-иному, тем отличаясь от меня,
Каждое дерево-звезду – штрихами
Любовь между людьми, и даже самоё себя.
Там в голове ее, наверно, звон хрустальный
И за границами этого тесного мирка
Взорвался навсегда огромный мир реальный,
Не познанный еще ни кем, и мной пока.
В ней заключается вселенная другая
На миг все перемешано в моем мозгу,
И я не знаю, где действительность иная,
Что она видит, и что я видеть не могу.
Тогда она расскажет без прикрас,
О своем мире, но с луною-зеркалами,
Знает она и то, что было бы без нас
И то, что вряд ли мы когда познаем.
Испытываю изумленье всей душой:
«Пойдем к луне – будет светлее»,
Она противится, качает головой,
И волосы ее – уже на моем теле.
Желания Изабеллы
О грядущей любви можно только мечтать,
В одинокой звезде – видеть призрак луны,
Ни за что, никогда про людей не узнаешь,
Каковы они будут…, оставаясь одни.
Рывок короткий – юбка сброшена,
Остались туфли одни на ней,
Ночного сумрака безумья крошево,
Она смеется: «Иди скорей».
От света лунного – глаза бесцветные,
И зубы белые, как известь скал,
Желанье дикое – она холодная,
Нет сладострастия, о чем мечтал.
Она присела, дугою выгнулась…
Шипит, бормочет бранные слова,
В бесстыдной позе – гримасы жуткие…
Схватила юбку…, нагой ушла.
Иду я медленно аллеей парковой,
Чувство вины гнетет меня,
Любить безумную – значит насиловать,
Любовь большая спасла себя…
А через день – мы снова встретились,
Она стояла с улыбкой у окна,
Ее глаза затрепетали крылом бабочки,
«Ты меня предал» – ее слова.
Снимает туфли, ложится на спину,
Сажусь я подле…, и как мне быть?
Ложусь и, наконец, она в объятиях,
Уснула вдруг, – боюсь пошевелить.
Вскоре проснулась: «Уйди скорее!
Любил меня»? – Нет, ожидал тебя…
«Скорее уходи, они придут, увидят»,
И за окном вдруг умерла звезда…
О грядущей любви можно только мечтать,
В одинокой звезде – видеть призрак луны,
Ни за что, никогда про людей не узнаешь,
Каковы они будут…, оставаясь одни.
Выздоровление Женевьевы-Изабеллы
Сейчас она меня уже не помнит,
Душевная болезнь исчезла без следа,
Огромный мир всю душу ей заполнил,
Такое ведь бывает, жизнь – вода!
Она стала совсем другой душою,
Иная девушка в наш мир вошла,
Великий хаос посмеялся над мечтою,
И мимо полюбившего ее, она прошла.
Мы много вместе с нею говорили,
Она не помнит ничего сейчас о зеркалах,
Ни о луне, стоявшей на камине,
Я выскользнул из ее рук – исчез, как прах.
Она сейчас жива, мечтает и прекрасна,
Другое существо родилось в ней,
Новое сердце не щемит, и все напрасно,
Я ухожу все дальше, от любви моей…
Эпилог
Никто не скажет о рожденьи страсти тайной:
Подробности любви – в журчании реки,
Но радость двух сердец все же была случайной,
И никогда с ней больше не встречались мы…
.
29 июля-4 августа 2013 г.