Памяти моего сотрудника,
редактора Игоря Сабельникова, который умер от рака горла.
За полгода до смерти Он уже не мог говорить.
Он лишился голоса. Он был - нем!
Для него стала пыткой не боль, а собственное безмолвие.
Под окнами - озёра светлых луж;
в палате - тёмно-синие панели,
и взгляд, сопротивляющихся душ,
и медсестра, подобная модели.
Она фехтует разовым шприцом,
она в коротком с декольте халате,
скрывает под косметикой лицо,
и на груди болтается распятье.
Ей - комплименты от больных с утра,
ей - шоколадки с яркой позолотой...
Вчера, забылось, кто-то умирал,
зря выдышал подушку кислорода.
Азартный мастер жертвовать ферзём,
казалось всем, Он отлучился только,-
Его ладья и белопольный слон
ещё грозят на тумбочке, у койки.
Он не замаливал в углу грехи
и в театральном не просил поклоне,
с крестомолитвенным штрихом руки,
у Бога милости от мрачной боли...
..."Температуры тридцать шесть и шесть
тут не бывает. В этой богадельне,-
так Он писал,- мечтают одолеть
субботу, воскресенье, понедельник.
Тут чёрный выход - как парадный вход:
торжественно заносят и выносят.
Зачем немому губы, выдох, вдох,
знак восклицательный и знак вопроса?
Мне, вероятно, снится карнавал:
я - в маске обречённого больного,
на ветер не бросаю я слова,
и не даю, и не возьму я слово;
молчу, как схимник, спрятавшись от чувств,
и как танцовщики кордебалета;
родная речь из посторонних уст
звучит во мне сонатой и сонетом.
Я слышу ясно сквозь сердечный стук
крылатой парочки круженье сверху:
кому к лицу моя душа, мой дух -
ужель архангелу?.. вдруг Люциферу?
Смешайте с водкой поминальный тост!
Заканчивается кинокартина!...
Так "...быть или не быть?"... А мой вопрос
решился сам,- без потрясенья мира."
Азартный мастер жертвовать ферзём,
казалось всем, Он отлучился только,-
ладья Его и белопольный слон
ещё грозят у оголённой койки.
-/- -/- -/- -/-