Когда я пошла в первый класс, моей учительнице, Надежде Ивановне Жуковой, было лет девятнадцать, не больше. В её чертах сказывалось что-то восточное. Узкие блестящие глаза, широкий приплюснутый нос, смуглый цвет кожи и шапка кудрявых чёрных волос, высоко поднятых надо лбом и каким-то особым образом постриженных.
Мы были её ПЕРВЫМ первым классом, до того она ещё училась в училище, а потом – пришла к нам. Мне нравилось, как она вела уроки – вела, как будто бы играла. Мы много рисовали и пели, ходили в походы, благо, лес был недалеко от школы, в общем, всё было замечательно, пока я не заболела.
Болела я томительно долго, до самой зимы. Болезнь моя протекала в солнечном зале с жёлтыми занавесками и белыми обоями. В этой светлой комнате я читала и делала уроки. И каждую субботу приходила ко мне в эту комнату Надежда Ивановна, приносила мне домашние задания и проверяла тетради.
Надежда Ивановна пила с нами чай, разговаривала с мамой, вникала в историю моих бесконечных бронхитов. Помню её белую шапочку с замысловатым чёрным узором, присыпанную снежком. Надежда Ивановна очень любила вязаные платья, и всегда на ней были такие двухцветные платья с рисунком. Рисунок интересный: животные, птицы. Разрешалось мне узор потрогать – необычный узор. А потом мы писали диктанты разные, словарные и обыкновенные. Однажды я предложила ей самой сочинить диктант, оттого что это казалось мне интереснее.
– Ну… – Надежда Ивановна задумалась. – Ну пиши: Настала зима. Ударили морозы. Во дворе в будке сидела Жучка.
– Нет, – сказала я. – Это не пойдёт.
– Почему же не пойдёт?
– Потому что Жучке холодно.
– Хорошо. Пиши. Настало лето. Пошёл дождь. Во дворе в будке сидела Жучка.
– И это я тоже писать не буду. Жучка промокнет, Жучка боится дождя.
– Ну никак на тебя не угодишь, – сказала Надежда Ивановна. – Перерыв! Звонок с урока!
– Я сама в следующий раз про Жучку придумаю, – обещала я.
И я действительно придумала такой диктант, который всем страшно понравился. Жучка жила в доме, её все любили и кормили колбасой. Жучку расчёсывали особой расчёской, Жучку купали в особой маленькой ванной, Жучку выгуливали по берегу Волги, где Жучка ела травку и плескалась в своё удовольствие. Словом, Жучка жила в раю. Мне очень нравилось, как жила Жучка. И я продиктовала Надежде Ивановне этот диктант. И она его послушно записала. Только почему-то она написала «пёс Жучка», а не «собака Жучка». Я очень удивилась. Но оказалось, что Надежда Ивановна родилась в таком городе, где говорят на особом языке и грамматический род не всегда совпадает с нашим. По крайней мере, это касалось собак.
А у меня собаки не было. У меня был кролик. Милый, серый, с тревожными коричневыми глазками. Я кормила его сухариками, морковкой, а весной – листьями одуванчиков. Мой хилый, купленный за четыре рубля на Сенном базаре кролик быстро поправился, и его дымчатая шкурка приобрела серебристый блеск. Он громко скакал, стуча когтями, по моей большой комнате, и везде оставлял свои кроличьи орешки.
Я очень любила такого кролика. И о нём я тоже придумала диктант. Такой, который был бы интересен мне, и другим тоже. Даже если у них нет кроликов.
Наверное, диктант для учительницы был моей персональной придумкой. Выздоровев и придя в школу, я обнаружила, что никто другой не придумывает диктанты и не предлагает их учительнице. И мне стало скучно. Я даже могла выйти с урока, если это мне не нравилось. Просто встать – и уйти. К счастью, Надежда Ивановна меня извиняла. Она знала, что я просто отвыкла от школы. Я пользовалась свободой вставаний, хождений, рассказываний сколько угодно. Видимо, этот эпизод был из той же серии, что моё прохождение педпрактики на 5 курсе университета. Мне сказали, что я – «товар штучный» и отсоветовали заниматься с детьми.
А я очень люблю детей. Особенно таких детей, которые похожи на меня.
Итак, я окончила 3 класс – с одной «четвёркой» по русскому языку, и была весьма довольна. Всё было бы хорошо, если бы от нас не уходила Надежда Ивановна. На выпускной я принесла для украшения стола дорогую вазу, а потом забыла забрать её домой. Надежда Ивановна на меня очень обиделась – не стоит таскать ценные вещи в школу, сказала она. Это было началом охлаждения. Из-за пустяка.
Теперь я уже совсем не представляю её лица. Те черты, которые я обрисовала в начале рассказа, проступают передо мной механически, как в мультике. Да, я плохо её помню, остались только ощущения, внезапные, как луч света во сне: морозный день, озарённая солнцем комната, звон игрушечного колокольчика, чистые обёрнутые тетради, книжки, которые я читала медленно и с удовольствием, и конечно, милая собачка в придуманном мною диктанте.
– Ну, как поживает Жучка? – весело спрашивает Надежда Ивановна, входя в комнату. – Не чихает? – и снег искрится на её черно-белой шапочке.
А потом – потом уже было всё остальное: и кролик, и выздоровление, и первая любовь, но это уже не важно.