Когда мне стукнет девяносто пять
(Дай Бог прожить, хотя бы половину!),
Я буду до чертей надоедать
Старухе дочке и седому сыну
Ворчанием что мир сошёл с ума,
Поймав себя на удочку прогресса,
Что всё вокруг пустая кутерьма,
В которой нет ни грамма интереса.
Когда моё высокое чело
Избороздят глубокие морщины,
И будет греть каминное тепло
Не хуже, чем объятия мужчины,
Когда земля подёрнется травой
Над павшим от бескормицы Пегасом,
Тряся седой кудрявой головой
Я стану напевать трескучим басом,
Курить сигары, сидя у окна,
Капризно ковыряться ложкой в супе,
Который варит сынова жена,
(Она меня заботой не подкупит!).
Мне будет совершенно всё равно,
Что за сопляк у нас за президента.
Я заявлю: «Политика – говно!»,
Дождавшись неудобного момента.
Меня простят - в маразме, что возьмёшь.
И распрощавшись с важными гостями,
Глаза опять закатит к небу дочь:
«Ох, мама, как же стало трудно с Вами!»