Аркадий (Адий) Павлович Кутилов.
Родился 30.05.1940 г. в д.Рысьи Иркутской обл.
Убит в июне 1985 г. в Омске.
Псевдоним: Магнит.
<...> Архив Кутилова насчитывает около тысячи произведений. Большая часть из них не издана. А всего, по оценке архивариуса Геннадия Великосельского, утраченное наследие Аркадия Кутилова насчитывает не менее шести тысяч произведений. Вопреки булгаковскому утверждению, что "рукописи не горят".
Правда, многие хорошо знавшие Кутилова утверждают, что сохранились кутиловские рукописи не столько благодаря самому Геннадию Великосельскому, сколько благодаря его жене, омской поэтессе Евгении Кордзахия, которая не раз подбирала, отмывала и приводила в чувство ушедших в запой друзей своего мужа и Аркадия.<...> Не секрет, что в советские времена психушки использовались в целях перевоспитания инакомыслящих.<...> Для поэта, не имевшего крыши над головой, психушка была родным домом. Вот что он сам писал в 1985 году: "Всю зиму я существовал в психбольнице на правах "сына полка". Но постепенно я обнаглел, нахватался бюрократических формул самозащиты... Ещё немного, и я на все каверзные вопросы о своём месте в обществе буду невозмутимо сообщать, что я заместитель главного врача по художественному свисту".<...>
/Андрей Коломиец, "Патефон Сквер" №5 (2003 г.)/
<...> Поэт Аркадий Кутилов дрался с Системой всерьёз, насмерть, но достойным оружием - стихами. Система же убивала его - трусливо и подло, медленно и долго - всю жизнь.
За несколько месяцев до кончины поэта облечённые властью держиморды стали уже более чем откровенны с ним: "Не угомонишься, - пришьём тебя где-нибудь потихонечку, и никто не узнает, где могилка твоя".
<...> Его тело было обнаружено в сквере транспортного института, опознание произведено участковым милиционером: Аркадий Кутилов, бомж. Обстоятельства, повлекшие за собой смерть, выяснять не стали. Невостребованное тело поэта находилось в морге до тех пор, пока там не скопилось положенное для коллективного захоронения количество других невостребованных. После чего на одном из омских кладбищ было совершено погребение "брикетным способом" в общей яме. При желании, наверное, можно употребить и термин "братская могила"<...>
/Г.Великосельский, "Складчина-3"/
<...> Кто знает, равномерно ли распределяют в небесной канцелярии таланты по земным регионам? Родился на омской земле большой поэт Леонид Мартынов, ходил по улицам Омска безудержный и безмерно талантливый Павел Васильев, а через десятилетия на нашей земле проживал их прямой наследник, который, с одной стороны, был по-мартыновски зорок в постижении окружающего мира и, с другой стороны, буйно раскован в своём таланте - по-васильевски. И при этом сумел вписать с в о ю страницу в книгу поэзии.<...>
/Владимир Макаров, "Провинциальная пристань"/
<...> Кутилов определённо был неравнодушен к числу "12". Известно, скажем, его стихотворение "Двенадцать" с похожими на рефрен строчками: "Нас двенадцать!".. Нас двенадцать!.. Нас - библейское число...". Но мне хочется привести другой пример: "12 подвигов Магнита".<...> Разумеется, его "подвиги" - чистой воды хулиганство, однако до чего же иной раз бесшабашное и озорное! Сесть хоть на минуту на трон Романовых, пить чифир на могиле Хрущёва, сотворить любовную обитель в танке - ну, дурно это, гадко даже, но... Кое-кто здесь допишет своё "но". К тому же, по нашим временам столь лихие набеги на правопорядок (так же как не лишённые саркастических ноток признания в них) смотрятся уже почти целомудренно.<...> Порой не сразу разберёшь, где Кутилов рассказывает о подлинных, случавшихся именно с ним событиях, а где даёт волю фантазии. Уверен всё же, "подвиги" свои он не придумал (придумать можно и похлеще), а если что - скажем так - присочинил, приукрасил, то разве самую малость, и, значит, записки эти дают ещё представление о том, в какие ситуации попадал поэт, как позднее судил о них.<...>
В нём жило как бы два человека. Один мог себе позволить совершенно недопустимые, по нашему разумению, вещи. Другой смотрел на это трезво и жёстко, и если даже не осуждал впрямую своего без зазрения совести куролесившего двойника, то нередко откровенно иронизировал над ним. Он не заблуждался на его счёт, знал всему истинную цену, только изменить что либо не мог. Хулиганство - и в поступках, и в словах - становилось ему подчас необходимым, чтобы ощущать себя - пусть хотя бы таким образом - свободным человеком в несвободной стране.
Свобода - совершенно обязательная доминанта поэзии Аркадия Кутилова. Несмотря на гримасы судьбы, он был, в известном смысле, счастливый человек. Писал то, что думал, что хотел. Поступал так, как считал нужным. Его никто не мог запугать, притормозить, заставить свернуть в другую сторону. Ниже той пропасти, в какую он опустился, где его постоянно сопровождали бездомье, психушки, тюрьмы, - ниже этого постоянного ужаса была только смерть.
/Марк Мудрик, "Омск в "Московском комсомольце"/
<...> В отечественной литературе, пожалуй, ещё не было значительной личности со столь необычной творческой и жизненной судьбой: семнадцать лет непризнания, гонений, абсолютной бездомности в конце концов сделали своё дело... Но эти же тяжёлые годы сформировали в лице Аркадия Кутилова поистине уникальное явление современной русской поэзии. Уникальное - до невероятности. До светлой зависти к тем ценителям стихов, которым ещё предстоит радость открытия этого имени.
Истинный масштаб этого поэта ещё не осознан современниками, но можно быть вполне уверенным, что в самом ближайшем будущем это непременно произойдёт. Очень уж неповторим его голос. Очень уж ярок талант, тверда и профессиональна рука этого мастера, сумевшего напечатать при жизни всего лишь несколько десятков стихотворений в провинциальных газетах.<...>
После Маяковского и Павла Васильева в отечественной поэзии всё явственней и явственней ощущалась тоска по новому, исполненному поэтической мощи голосу, - сдавать позиции всегда обидно. Быть может, поэтому значимость многих поэтов последних поколений стала дружно преувеличиваться лукавым советским литературоведением. Желаемое стало выдаваться (и до сих пор выдаётся) за действительное. Произошла девальвация поэтических ценностей. Страна наводнилась серыми невыразительными стихотворцами, именующими себя профессиональными поэтами, одинаковыми, неотличимыми друг от друга, как близнецы, заслоняющими порой подлинные таланты. Откровенные частушечники, текстовики и рифмачи возводились в ранг Поэтов. Способные объявлялись талантливыми. Талантливые - великими. Эта ложь, в свою очередь, породила преступление - позволила истинно талантливых, но не вписывающихся в общепринятые рамки, обвинять даже в графоманстве. Или попросту "не замечать".
Аркадий Кутилов сполна испытал на себе и то, и другое. Познал он и высокомерие литературных пигмеев, "окниженных" и "очлененных", а это не так уж смешно, как на первый взгляд кажется.<...>
У него ещё всё впереди. Будет в городе Омске и улица, носящая его имя, будет наконец разыскана его могила, поставлен памятник, будет и всероссийское признание...<...>
/Геннадий Великосельский, "Скелет звезды"/
12 ПОДВИГОВ МАГНИТА
1. В г. Новосибирске имел любовницу в возрасте 54 года и весом в 109 кг.
2. В городе N. ограбил слепого.
3. В Эрмитаже полминуты просидел на троне Романовых, за что получил 15 суток.
4. В клозете самолёта "Омск - Иркутск" на высоте 9 км. возлюбил прекрасную попутчицу - секретутку из Усть-Илима.
5. Подробно изучил быт и культуру трёх тюрем (Омск, Свердловск, Н.Тагил) и трёх дурдомов (Энск, Омск, Н-сибирск).
6. В г. Кирове (бывш. Вятка) целую неделю жил с проституткой в танек Т-34, установленном на постаменте у завода "Кировтяжмаш".
7. На новосибирском вокзале в день смерти Владимира Высоцкого устроил шумную демонстрацию праздных обывателей, бичей и студентов с/х института.
8. В г. Свердловске продавал в пакетах "землю с могилы Есенина", которую набрал на свердловской свалке у Верхисетского завода. Получил 1 год стр. режима.
9. Зарегистрирован в омской контрразведке как потенциальный фальшивомонетчик.
10. В Москве методом дешёвого шантажа "выдавил" у киноартистки Савельевой 5 рублей.
11. В Москве, на Новодевичьем кладбище, варил чифир на могиле Н.Хрущёва. Был избит сторожами до потери пульса.
12. В Москве (1965 г.) на улице Нар. ополчения, случайно встретив А.И.Солженицына, пытался всучить ему рукопись повести "Барахолка". Тот не взял.
/Магнит/
______________
Мой стих "Ангел Смерти или глядя на крылатого портье", посвящённый А.Кутилову (http://stihi.ru/2009/12/05/8379)
/П.Слатвинский/
______________
1. АВТОПОРТРЕТ
Коварный, вздорный, непослушный,
один, как ёлочка в бору...
И нет опасности насущной,
что я от скромности умру.
За кем-то смерть летит в конверте,
за кем-то долг бежит босой...
За мной гоняется бессмертье
с тупой заржавленной косой.
Я винный след в тайге оставлю,
закуской белок подкормлю.
Я пьянством Родину прославлю,
свою Россию-во-хмелю.
Я сам с собой устрою встречу,
надев на голову ведро...
По соловью шарахну речью,
и цаплю цапну за бедро...
Пусть ваш Пегас стыдливо прячет
свой голубой невинный глаз...
С тоскливым храпом жеребячьим
кобылу любит мой Пегас!
Пройдут в народе чудо-слыхи,
что я таков, а не таков...
Мои уродливые стИхи
нужнее правильных стихов.
2. КАК Я ПИШУ СТИХИ
Мне фразу жалко, если это фраза,
а не пустые вывихи экстаза...
"И сбылся Гитлер - сон больной планеты..." -
над этой фразой бьюсь уж в сотый раз.
Что к ней пристроить? Разве что вот это:
"Какой же сон глядит Земля сейчас?"
А дальше мигом строчка пристегнётся:
"Мне Землю жалко. Пусть она проснётся!"
3. ЦЕЛЬ ТВОРЦА
Поэт и клоун, вы родня,
мыслитель-шут в лице едином.
Творцы священного огня,
слегка подкрашенного дымом.
Едина цель: всегда дрожать,
слезу и смех неся народу...
Не подражать,
не отражать,
а передразнивать природу.
4. ***
Жизнь моя, поэзия, подруга...
Я в стихах тонул, горел и мёрз...
Очи мне не выклевала вьюга,
хоть прошёл под вьюгой много вёрст.
Скажут: поза? Да, возможно, поза...
Жизнь - она из поз и прочих крох.
Пусть сгниёт раздавленная роза,
а в гнилье взойдёт чертополох!
Я не жду бессмертья ни минутки,
мне дороже - пальцы на струне,
чтоб рядком сидели проститутки,
весело болтая обо мне.
5. КАК РОДИЛСЯ МОЙ ПЕГАС
Я ростом был в полчеловека...
Стоял во тьме, осилив страх...
Два бородатых печенега
ругались ласково в кустах.
В ночи таинственно дрожало
две бороды и два огня...
...Она лежала,
тихо ржала,
она рожала
мне коня.
6. ***
Поэзия - не поза и не роль.
Коль жизнь под солнцем - вечное сраженье, -
стихи - моя реакция на боль,
моя самозащита и отмщенье!
7. ***
Я не поэт. Стихи - святое дело.
В них так воздушно, нежно и светло...
Мне ж дай предмет, чтоб тронул - и запело,
или хотя бы пальцы обожгло.
8. ***
Шёл не бог по сиреневой туче,
шёл не вечер у розовых скал...
Шёл не дождь - это я, невезучий,
в вашу душу тропинку искал.
9. МОЁ ПСЕВДОИМЯ
Я - Магнит!
Я - Магнит!
Я - Магнит!
Псевдоним не придуман, признаться:
давним случаем память звенит -
не вернулся из рейса "17"
самолёт с позывными "Магнит".
И с трагическим, дерзким надрывом -
для стихов и диспетчерских книг -
передатчик, отброшенный взрывом,
хохотал: "Я - Магнит! Я - Магнит!.."
Я подслушал трагедию века,
середины концатого века...
Раньше проще - хомут да телега,
а сегодня - до скорости света.
Я - Магнит!
Я - Магнит!
Я - Магнит!
Отрицаю себя, отметаю...
Что я значу в просторах веков?..
Я, один, превратившийся в стаю
суетливых бездомных стихов...
Пусть мой образ никто не хранит,
все иконы сожгу безоглядно...
Но мои позывные: "Магнит! Магнит!" -
держит стаю страшнее, чем клятва.
Ай, свирепая стая!
Только шерсть отлетает!
Только чёрная ночь
обещает разбой...
Но - "Магнит!" -
и у жертвы остановится стая,
и зашторит клыки
задрожавшей губой...
Я - Магнит!
Я - Магнит!
Я - Магнит!..
Псевдоним не придуман, признаться:
давним случаем память звенит -
не вернулся из рейса "17"
самолёт с псевдонимом "Магнит".
10. ***
Эй, поэты, не скрипите перьями!
Топайте за мной по росе!
Умирает старое дерево -
дань позавчерашней грозе...
Умирает дерево... Зарево
ослепило весь окоём...
Дятлы в барабаны ударили,
взмыли журавли над жнивьём...
Проплывают уточки парами
в сумрачных кругах камыша...
Умирает дерево старое,
трудно,
через листья
дыша...
11. ***
Пацан, кусок сибирской плоти
(я имя вам не назову),
на злобно ржущем самолёте
внаполеонился в Москву.
Он покорил Иркутск сначала,
взорвал овации в Чите...
А вот Москва... Москва молчала...
Масштабы, видимо, не те...
Пегас от страсти обезножел,
сарказм прижился на губе...
Я лез из кожи, рвал одёжи,
стихами рожу бил толпе...
По вытрезвителям мотался -
был в них всегда желанный гость...
И вот по пьянке затесался
на тот Ваганьковский погост.
Напиток бешеной коровы,
редиска, лук да каравай...
- Есенин, здравствуй!
- Ну, здорово...
- Давай-ка выпьем!..
- Разливай...
Стакан - в себя, стакан - в могилу, -
земля темнела от вина...
А я шептал:
- Серёжа, милый,
не признаёт меня страна!..
- Не признаёт?.. Знать, любит мало...
Ты брось на зеркало пенять...
Ведь и меня не признавала, -
петля заставила признать...
Я бросил кость эпохе-дуре,
всобачил в памятник грехи...
Но был бы жив, сейчас бы в МУРе
лежали все мои стихи...
- Ты предлагаешь?..
- Предлагаю...
- И будет слава?..
- Как не быть...
...А ночь зелёная такая,
что дико хочется завыть...
Но встало утро над погостом
во всю ваганьковскую ширь,
и кто-то мне напомнил просто:
- Комедиант, езжай в Сибирь!..
Комедиант, как верно, верно!..
А я-то думал, что поэт...
Оглоблей-истиной по нервам
меня хватил какой-то дед...
Он был не пьян, но чуть с похмелья,
зато величествен, как шах:
- Есенин я... Зовут Емеля...
А здесь я вроде в сторожах...
Гони полтинник за знакомство
да рупь за добрый мой совет:
комедиант, езжай до Омска
и позабудь, что ты - поэт!..
...С бедой, с обидой и с позором,
с душой, как нищенской сумой,
пацан на поезде нескором
тихонько тащится домой...
12. ПРОЩАНИЕ С СОЛОВЬЁМ-РАЗБОЙНИКОМ
(Вечерний мир молчит, как вымер,
лишь "мент" с дубинкой у плеча
кричит: " - Который тут Владимир?..
От МВД ему - свеча".)
...Вот песню Зыкина заводит
в лучах заплаканной зари:
" - Отматери меня, Володя!..
Ну, хоть разок отматери..."
О нём враги заговорили в легко наигранной тоске...
его умыли и побрили, игриво хлопнув по щеке.
Одет в лавсановые латы - как зачехлённая гроза...
" - Одеколон-с?!.." - " - Не ниже "Лады"!.. И две ромашки в волоса..."
Он был как будто чуть растерян, что так нелепо разодет.
" - Ну, прямо Троцкий аль Чичерин!" - сказал райкомовский эстет.
И вдруг под гомон идиотский как будто дрогнула земля:
" - Он вам не Троцкий, Он - Высоцкий!.. Заткнись, непуганая тля!.."
Он был рождён для странной битвы - сатрапов хохотом язвить...
Он ваши догмы и молитвы хотел гитарой оживить.
И друг - и враг, вблизи - и дальний
всю жизнь с "высоцким" на губе...
Хрущёв, и тот, закрывшись в спальне,
включал кассету о себе...
(Вечерний мир молчит, как вымер.
Лишь пьяный "мент" в лучах зари
кричал: " - Ругни меня, Владимир!
Ну, сделай честь, отматери...")
13. В ДЕТСТВА
Портрет утонувшего мужа,
"буржуйка", сундук да кровать...
Здесь баба по имени Груша
учила меня рисовать.
Она говорила: "Соколик!..
За окнами воет зима...
Я брошу одежду на столик
и рядом присяду сама.
Рисуй моё грешное тело,
что вдрызг излюбило хамьё..."
(Ах, пламя в "буржуйке" гудело,
и сердце гудело моё!)
Во сне я горланил: "Не троньте!.."
И крик мой летел в небеса...
А Груша великой Джоконде
иголку втыкала в глаза.
14. ***
Я пока что в России не признан,
и кричу во любовном хмелю:
"Я вас очень, товарищ Отчизна,
я вас очень и очень люблю!"
Но не верьте... Я, может, не очень...
Я не бит, не испытан в бою...
Вдруг за пару ядрёных пощёчин
разлюблю я Отчизну свою?..
Есть одна золотая примета,
проще самых простейших примет:
слово "очень" найдёшь у поэта,
значит, это уже не поэт!
15. ЛИТЕРАТУРА
(из цикла "Пять уроков")
Мысли шастают сутуло.
Литератор загрустил.
Где ты, Муза? Упорхнула...
Отошла в глубокий тыл.
Душный, страшный ворот блузы...
На спине - бубновый туз...
Ночью в мыслях вместо Музы
поселился рыжий Муз.
16. ОНИ БЕСКРЫЛЫ
Боготворю их, солнечных и милых,
люблю сиянье знойное зрачков...
Они бескрылы, но имеют силы
нас окрылять, бескрылых мужиков!
Границы платьев берегут их прочно...
Я, нарушитель ситцевых границ, -
они бескрылы - видел это точно!
А, впрочем, кто их знает, этих птиц...
17. О ЛЮБВИ
Душистые Таньки,
глазастые Насти
глядят на мужчин в ожидании страсти.
Глядят на мужчин,
как скамейки на трон,
и смех без причин выдаёт их с нутром.
Глазастые Насти,
душистые Таньки
ложатся под нас, как солдаты под танки...
Они-то ложатся,
взрывают, -
а мы-то
на подвиг скупые -
зови не зови...
И помыслы наши
совсем не умыты, -
а тоже кричим
о бессмертной любви!
18. ***
Смешная, бескорыстная,
без лишних позолот,
преступная и быстрая,
горячая, как лёд,
удушливая, летняя,
сухая, как зола, -
любовь моя последняя,
спасибо, что была!
19. ***
Душа на учёте, и дверь на крючке.
Гремит ревизорская лира.
Всё золото мира в одном уголке,
в другом - всё незолото мира.
Мгновенно и броско венчаю ценой
обиду и новую повесть,
костюм, и ссору с женой,
вино, сигареты и совесть...
А тяжесть утраты? А детские сны?
А радость несбывшейся казни?..
(И слёзы жены не имеют цены,
когда у любовницы праздник!).
20. ИДЕАЛ
Она (любимая) должна
быть бескорыстна, безобманна,
верна, прелестна и умна...
Формат - желательно карманный...
Чтоб ты не сох, не ревновал,
и был с любимой вечно рядом:
достал, включил, поцеловал,
дал горсть конфет - и снова спрятал.
21. ЗАПАХ ЖЕНЩИНЫ
В небе гром гудит,
тучи ворохом...
Жизнь тревожная
пахнет порохом.
Пахнет нечистью
вся история,
из степей несёт
крематорием.
Трупный дух кругом
ночь развесила...
Только ты, одна,
пахнешь весело!
Ты душистая,
ароматная,
днём жасминная -
ночью мятная...
Славлю жизнь свою
распропащую...
Пахнет женщиной
н а с т о я щ е ю !
Пахнет женщиной,
не старухою...
- Дай понюхаю! Дай понюхаю!..
- Эх ты собственник, эх владелец ты, -
недостоин ты энтой прелести!
Ты же скупостью вгонишь в гроб её...
Дай потрогаю! Дай попробую!..
- Извини, толпа, схлынь немножечко!
Заимей свою - ешь хоть ложечкой...
Хоть горстями жри, хоть разбрасывай...
А чужой любви не выпрашивай!
22. ***
Ты брошена, разбита, искорёжена,
над письмами закончился твой пост.
Душа твоя в конвертики уложена
и злобой перетянута внахлёст.
Ты волосы болванишь чуть не наголо, -
смотрите, мол, а мне на вас плевать!
Ты стала узколицая и наглая,
слова твои - всё "мать" да "перемать"...
Ты брошена, судьба - сплошные дыры,
и голос недоверием изрыт.
Старушка из семнадцатой квартиры -
"Хороших не бросают!" - говорит.
Ребёнка незаконного, внебрачного
таскаешь контрабандой под плащом...
А пошлина давно уже уплачена
бессонницей, слезами и дождём.
Ты брошена, ты, значит, нехорошая.
Ты брошена, как камушек со скал.
Ты брошена и сплетней припорошена...
А я как раз такую и искал.
23. ***
Ей совсем немного надо,
этой женщине в летах:
пудра, крем, духи, помада,
лак бордовый на ногтях...
Да ещё кусочек лета,
яркий зайчик на стене...
Да ещё, чтоб кто-то где-то
увидал её во сне.
24. МОДЫ
Россияночки в юбочках узких, -
поглядишь - и не надо вина!
В смысле моды - отчаянность русских
конокрадской отваге равна.
Вроде скроено платьице просто,
но карманы - как пара гранат...
Одеваются женщины грозно,
беззаветно цепями гремят.
Вот расшитый фиалками саван.
Вот из шкуры стрекозьей чулки...
А одна обмоталась удавом,
и удавьи глаза - у щеки...
Я люблю вас - в бобрах или кошках, -
я люблю вас - с ногами лосих...
Я люблю вас в танкетках, сапожках...
Но дурею при виде босых!
Это выше изысканной моды -
босы ноги да чёлка со лба...
Это верх совершенства природы...
Это ж надо, - босая Судьба!..
Мы ворчим, в разговорах линчуем
мини-юбки и макси-штаны...
А за модами - подвиг не чуем!
А любовь - безразмерной длины!
Прут на штурм босоногие роты,
светят взгляды, как жала штыков...
И в тоске замолчат пулемёты
наших самых шальных языков.
25. ТЫ
Кем-то в жизнь ты неласково брошена...
Безотцовщиной звали в селе...
Откопал я тебя, как картошину,
в чуть прохладной сибирской земле.
Я впустил тебя в душу погреться,
но любовь залетела вослед...
И теперь на тебя насмотреться
не смогу и за тысячу лет.
26. ***
Я люблю! через горы и годы!..
Я люблю! сквозь любые погоды!..
Я люблю! сквозь погосты-кресты,
сквозь туманы-дороги-мосты!..
Сквозь цветы восковые у морга,
сквозь судьбу, что к молитвам глуха!..
Я люблю! ослеплённо и гордо!
От любви перекошена морда,
от любви перехвачено горло,
от любви не хватает дыха...
27. РАЗВОД
Уходит любовь. Холодеет в душе.
Тускнеют слова и предметы.
На милом лице проступает уже
посмертная маска Джульетты.
Рассудок смиряет кипенье крови...
Твой взгляд - голубее кинжала...
И, может, не палец, а горло любви
кольцо обручальное сжало.
Состарил сентябрь и фигурку твою,
твои очертанья грубеют...
Похоже, что я на расстреле стою,
И НАШИ УЖЕ НЕ УСПЕЮТ.
28. ***
Всем идолам души моей - амнистия!
Шуруйте, держиморды, на покой!..
Фонарик моего свободомыслия
включился достоевскою рукой.
Ревизия все догмы с места стронула.
Вперёд, моя фантазия, вперёд!
Раскольников в костюмчике нейлоновом
по Омску неприкаянно бредёт.
Все мысли перетряхиваю заново
и вновь мировоззрение плету.
Фонарик мой, как Неточка Незванова,
тревожит голубую темноту.
29. ***
Я лиричен и прям, как доска,
так не выжить средь бурь и пожарищ...
Мой огонь - это блажь дурака,
и над ним даже кофе не сваришь.
Вам охота в веках прогреметь?
Так стремитесь под бомбы и пули...
Звонко славит нейтронную смерть
омский грач, зимовавший в Стамбуле.
Политической песне - простор,
безыдейные всхлипы - не в моде...
Вдохновенья священный костёр
у кухарок в цене и почёте.
Мой блокнот - мой хранитель огня, -
нет на свете надёжнее стражи...
Он от зла разгружает меня,
как коня от тяжёлой поклажи.
Сквозь грозу, по короткой волне
я иду от комедии к драме...
Вдруг сорвусь, - и от горя по мне
всплачет небо грибными дождями...
30. АВТОПОРТРЕТ С ГЛОБУСОМ НА КОЛЕНЯХ
Супермен - из чашки ложкой,
прям и груб, как злая весть...
Котелок, и нос картошкой, -
вот вам я, каков и есть.
За сенсацией охотясь,
рад проехать полстраны...
На меня моральный кодекс
грозно лает со стены.
Но в этических вопросах
я всегда "иду на вы"...
Я, как совесть на колёсах -
от Чукотки до Москвы.
В Тегеране загудело, -
в Омске встали под ружьё...
Не моё, конечно, дело, -
страшно жаль, что не моё.
Страшно жаль, что стала модной
безразмерная петля...
В дом терпимости народной
превратилась вся Земля.
Шар земной созрел, как слива
в почве, вспаханной штыком...
От Персидского залива
тянет ядерным дымком...
Рвут Камбоджу два злодея,
португалец кровью ссыт...
На хвосте у "Мидуэя"
крейсер "Муромец" висит...
Существуем без утопий,
без идей и без огней...
Хоть темно у негра в жопе, -
у меня в душе - темней...
...Котелок, и нос картошкой,
жизнь распахнута грозе...
(Этот стих написан ложкой
на заборе КПЗе).
31. С МЕЧТОЙ БЕСКРЫЛОЙ...
...Убиты звёзды.
Погасло солнце.
...На Хитром рынке
сожгли японца.
...Старик Хоттабыч
сожрал старуху.
...Веслом
к песочку
прибили шлюху...
От экстремистов
всем странам польза,
будь то Россия,
а может, Польша.
В меня стреляют.
Вот дырка в гробе...
(Ведь я же умер
ещё в утробе!).
Мой мир стандартен
и одинаков -
в дурмане маков
и прочих злаков,
в кошмаре криков,
пустых упрёков,
в марихуанном
бреду пророков
(в тоскливых буднях
тюремных сроков).
Я в этом мире
проблем не вижу, -
родившись в Омске -
молюсь Парижу.
Умру в обнимку
с мечтой бескрылой,
украсить Землю
своей могилой.
32. КУВШИН
Сух и беден лишь тот,
кто дарить не умеет.
От взаимных щедрот
будут счастливы все!
Запотевший кувшин...
Он пустой не потеет.
От своей доброты
весь в алмазной росе.
33. ***
Стихи мои, грехи мои святые,
плодливые, как гибельный микроб...
Учуяв смерти признаки простые,
я для грехов собью особый гроб.
И сей сундук учтиво и галантно
потомок мой достанет из земли...
И вдруг - сквозь жесть
и холод эсперанто -
потомку в сердце
грянут журавли!
И дрогнет мир от этой чистой песни,
и дрогну я в своём покойном сне...
Моя задача выполнена с честью:
потомок плачет.
Может, обо мне...
34. ПАСЫНОК
Когда-нибудь вечером синим,
без дум, без любви и мечты,
я вдруг попрощаюсь с Россией,
и стану с Россией на "ты"...
Зачем ты меня не любила,
терпела, стыдливо кривясь?..
В припадках беззлобного пыла
с тобой я налаживал связь...
Покорный твоим обещаньям,
признания ждал много лет...
Возьми же теперь на прощанье
моей головы амулет!
Прощай и забудь кривотолки.
Ведь люди чего не наврут!
...Курки моей верной двустволки
чачакнут и станут во фрунт!
К исходу лирической ночи,
как раз на коровьем реву,
бровями взмахнут мои очи
и шумно взлетят в синеву.
35. ***
Меня убили. Мозг втоптали в грязь.
И вот я стал обыкновенный "жмурик".
Моя душа, паскудно матерясь,
сидит на мне. Сидит и, падла, курит!..
36. ***
Книга Жизни - мой цвет-первоцвет!
Имена, как цветы на полянке...
В тёмных чащах - таинственный фет,
на озёрах - кувшинки-бианки...
Белый дым, голубой березняк
да подсолнухи ростом до крыши.
Иван-чай, паустовский да мак.
Подорожник, ромашка да пришвин...
37. ***
А в детстве всё до мелочей
полно значения и смысла:
и белый свет, и тьма ночей,
крыло, весло и коромысло...
И чешуя пятнистых щук,
цыплёнок, коршуном убитый,
и крик совы, и майский жук,
и луг, литовкою побритый.
Как в кровь - молекула вина,
как в чуткий мозг - стихотворенье,
как в ночь июльскую - луна, -
в сознанье входит точка зренья.
38. ***
Я живу в двух верстах от Нью-Йорка, -
это рядом с ларьком "Овощторг".
За ларьком - березняк-тараторка:
вечно в лепете, пьян от восторга
(в том году здесь селилась тетёрка).
Ну а дальше - посматривай зорко:
будет камень, брусничная горка...
Вот за ней - муравейник "Нью-Йорк"!
39. ***
Брату Юрию
Не костёр, а Лирова корона...
В чёрном небе заблудился гусь...
Ты смеёшься, говоришь: "Законно!"
А в глазах уж затаилась грусть.
Встретимся ли снова - неизвестно...
Впереди - холодная зима,
люди, поезда, работы бездна...
Будет ли минутка для письма?..
Мысли, одичавшие за лето -
перепёлки сумеречных трав...
Тёплую, как пуля, сигарету
выкурим с тобой на брудершафт.
40. СПУТНИЦА
Про счастье мне
гадали на туза,
на звёздный дождь,
на хохот
куропачий...
И ты не прячь
зелёные глаза,
моя смешная
спутница -
Удача...
Когда-нибудь
ты влюбишься
в меня,
на землю рядом
тени наши
лягут...
Я вижу свет
далёкого огня!
Давай, смешная,
чуть прибавим
шагу!
41. ***
Сгорят овины и Ватиканы,
и пантеоны покроет мрак...
Но будут Лиссы и Зурбаганы,
и будет вечно Иван-дурак.
И подтвердится глухая весть,
что Атлантида, конечно, есть!