Мы были как случайно набившиеся в вечерний автобус люди. Никто ни на кого не смотрел, каждый следил за собой или за отражением других в зеркале. Дышал размеренно, пил аккуратно.
Все следовали правилам, напивались по маршруту, передвигались медленно,сковывали челюсть в улыбки, искривляли и уводили.
Все друг другу чужие. Мне было трудно улыбнуться чужим глазам, которые 10 лет спят на соседней подушке. Холодные и тёплые одновременно, похожие на море во всех его состояниях. Никакой свободы, это море разлито по бутылкам и закупорено, обречено тухнуть на дне, во сне.
Все шепчут, никто не говорит, кто-то молчит.
На самых весёлых наших встречах я был как муха в банке, пока воздух не кончится, и засыпал, всегда позже других.
Я сжал челюсть словно аллигатор. Так быстро и мощно, что почувствовал металлический привкус во рту. Я стал металлическим и фальшивым. Все мы здесь такие, только из разных сплавов. Кто-то плавится от рукопожатия, кто-то от взгляда, кто-то выдерживает самые высокие градусы алкоголя. До поры до времени, пока мозги не запотеют. Резкие притоки крови, плавильные ванны чувств.
Стоящие у окна смотрят на улицу, на наши одинаковые машины. Мы настолько же разные насколько похожи, потому и можно сказать, что мы одинаковые.
Каждый сам по себе, в толпе.
Только один волчий взгляд на этой вечеринке выводит меня из ступора транса. Это острые снежные вершины гор Норвегии, остроконечные шпили церквей-бровей. Она как дикое животное, презрительно оскаливается."Свежее мясо"-говорят про таких. Это вызывает интерес интеллектуально прожжённых мух вокруг неё. Они садятся ей на уши и жаждут услышать что-то новое, то, что их взбудоражит. У них нет ушей чтобы слышать, есть только мясорубка. Мясо, любое, попадает в жерло и перемалывается. Результат всегда один и тот же- перемолотая масса с молекулами металла, на которых держится всё их мировоззрение. Она не достаточно умна или глупа, чтобы застрять в этой машине убийства. Она будет перемолота с большим удовольствием. Мне даже жаль. А может игра воображения заставляет меня так думать.
Ничего не происходит, не происходило и не будет происходить. Остаётся только придумывать происходящему всё более абсурдные, банальные и скучные формы и сравнения.
А вот и оно. Словно маникены в магазине одежды. Одежда из одного магазина, похоже на правду. Упакованные мертвецы, будто всегда были такими. Никакая мысль и никакое слово не заставит нас шелохнуться. Остаётся лишь представлять как все мы лежим в гробах. БАБАХ- крышка гроба.
БАБАХ- взрывается здание.
Только физически можно прервать это замороженное общество. Ничего не изменится, маникены лягут в гробы, так же как ложатся каждую ночь в свои кровати. На похороны придут такие же маникены и будет такой же душевный банкет как этот.
Кстати, а что мы празднуем?