Мыслей гнетущих плен, за частоколом боли.
Слов утешений тлен, горечь пробила плоть.
В старице перемен пуд трудогольной соли.
На борт огромный крен, силы придай Господь!
Глыбы, упавшей ниц, вновь не поднять Сизифу.
Цербер, как страж границ, ценит его Харон.
Жизнь – искрометный блиц, карму пробили рифы.
Выгнали райских птиц полчища злых ворон.
Пулею у виска, жало «костлявой» жницы.
Гнетом на грудь тоска, страх опоясал дух.
Тропка наверх скользка, вновь не испить с криницы.
Вечность уже близка, взгляд в небеса затух.