С большим отрывом в голосах победителем стала Ирина Ремизова:
http://stihi.ru/2013/07/15/3810
Она переходит в высшую лигу:
http://stihi.ru/2012/11/16/485
Ирина имеет следующие странички на стихире:
http://stihi.ru/avtor/marcella
http://stihi.ru/avtor/rosier
http://stihi.ru/avtor/nafiba
http://stihi.ru/avtor/gaetan
http://stihi.ru/avtor/contess
http://stihi.ru/avtor/olincka
http://stihi.ru/avtor/georgina
http://stihi.ru/avtor/julyflower
Один из её ников - Смарагда - переводится как изумруд. И в своих стихах Ирина действительно как волшебница изумрудного города...
Родилась в 1972 г. и живёт в Кишинёве. Окончила филологический факультет Молдавского государственного университета (специальность «Русский язык и литература»), работает там же, на кафедре русской филологии. Читает курсы истории русской литературы XVIII века и теории литературы, а также спецкурсы по сравнительному стихосложению и анализу стихотворного текста.
Член Союза писателей России, автор книг стихов «Серебряное зеркало» (2000) и «Прикосновения» (2003). Редактор-составитель альманаха «Как слово наше отзовётся» (Кишинёв, 2003). Печаталась в коллективном сборнике «Дельтаплан» (1989), альманахе «Ларец» (1990), а также в «Литературной газете», журналах «Кодры. Молдова литературная», «Горизонт» и в периодической печати.
И по традиции некоторые из её стихов:
Собачья Роза(Ирина) "Над травой" http://stihi.ru/2010/11/10/4995
"Зло - это миф, придуманный добрыми людьми,
чтобы объяснить странную привлекательность всех остальных"
О. Уайльд
Я просто шла домой – невысоко
внизу сверчало поле овсяное,
в бидоне пело птичье молоко
свежайшего вечернего надоя,
по кровлям разбегались огоньки,
потрескивая крыльями, взлетали
над руслом погасающей реки –
и пропадали где-то в чернотале.
Из монастырских кованых ворот,
в потёмках спотыкаясь об ухабы,
тянулся по дороге крестный ход:
всё больше чернецы, калеки, бабы.
Блаженный щёлкал лыковым бичом
и «цоб-цобе» покрикивал идущим,
не то просящим яростно о чём,
не то кого-то жалобно клянущим…
…Они меня не мучили почти.
До срока затворили в дальней келье,
ржаные просолённые ломти
оставив у соломенной постели.
Придя по следу, ветер ставни рвал,
царапал камень, отгрызал побелку,
котовьим басом в трубах завывал
и жалился бузиновой свирелкой.
Зачем, не зная сами, поутру
на перекрёстке разложив кострище,
они пришли смотреть, как я умру,
во все свои голодные глазища –
как задымится свежая смола,
заговорят еловые побеги,
и косточки поверженного зла
по хатам разнесут на обереги.
Юродивый в огонь подбросил плеть
и загорланил: «гори-гори ясно»…
Какая грусть - для вас дотла сгореть
и знать, что вы по-прежнему несчастны,
и уходить, уже не над травой –
над соснами, берёзами, дубами,
в обнимку с ветром, лёгкой и живой,
овсяный колосок зажав зубами.
Гаэтан "Я помню имена твоих колец" http://stihi.ru/2006/06/19-1845
Я помню имена твоих колец,
Латинский титул уличной сирени,
Чердачный заколдованный дворец,
Фарфоровые чашечки-колени,
Твою ладонь с прожилками судьбы
И веточки - сквозь кожу - на запястье
(Так вспоминают беглые рабы
Галеру незаслуженного счастья).
Я, как ребёнок, сотни мелочей
Припрятал в закоулках паутинных
Ночного сада памяти своей -
И не могу собрать из них картину.
Калейдоскоп судьба изобрела:
Осколки дней в картонных трубках комнат.
Как больно помнить всё, чем ты была,
Тобой что было.
А Тебя - не помнить.
Гаэтан "Кому не хватило моря" http://www.stihi.ru/2010/08/26/6690
Так бывает: в пасмурное утро
выйдя без плаща и без галош,
ты в шагах запутаешься, будто
город на верёвочке ведёшь -
от земли на детскую ладошку,
над подсохшей корочкой травы
бродят черепаховые кошки
и меланхолические львы.
За тобой с насиженного места
снимутся, теряя паспорта,
подворотни, улицы, подъезды:
вроде есть табличка — да не та.
Видишь дом, знакомый будто с виду,
а вглядишься — всё-таки иной:
кроткая лицом кариатида
оказалась с мавочьей спиной.
Жаль, не всем досталось жить у моря
при раздаче здешних адресов:
словно в коммунальном коридоре
комнату закрыли на засов,
а за дверью — не бывает лучше,
если не смущает вид на дно.
Прочим сухопутным невезучим
небо в утешение дано -
там свои затишья и цунами,
и рельеф прибрежной полосы...
Встали где-то между временами
памяти песочные часы -
просто зарастили перемычку,
застрочили оба рукава
в день, когда чадила шведской спичкой
тихая пустынная Москва.
Город семенит на пыльных лапках,
по тропинкам высохших ручьёв,
на зиму под черепичной шапкой
пряча шоколадных воробьёв.
"Где твой дом и дерево и дети?",
спросит кто-то, живший по уму, -
и стоишь, не зная, что ответить,
на крыльце, невидимом ему.
Собачья Роза "Тигричество и все-все-все" http://www.stihi.ru/2011/05/21/6029
Цветущих яблонь лепестричество
обоневая ввечеру,
моё знакомое тигричество
ступает чинно по двору,
и, осознав, что аллегории
непозволительно просты,
его высоколабрадорие
влечёт тигричество в кусты,
а там, в черёмуховых приисках,
сидит задумчиво весьма,
откушав эскалоп по-киевски,
её йоркширие сама,
и, в экстатическом афелии
таская слюни решетом,
виляет коккерспаниелие
набигудюженным хвостом,
и, отвергая домогательства
барбосий всяческих мастей,
её серчает добермательство,
оскалив перлы челюстей,
на это пёсье разнотравие
взирает с высоты хребта
его ирландсковолкодавие,
поскольку просто борзота.
и, зря величие воочию,
прияв сивиллины труды,
над ними реет белобочие
и костерит на все лады.
Так, сверив качество с количеством,
сыграв в а-ну-ка-отними,
вершит обратный путь тигричество
и полосатеет вельми.
Гаэтан "Щастье" http://www.stihi.ru/2010/03/05/6760
Последний снег. На бис. На посошок.
Уже не зёрна – шелуха да сечка,
Хоть наизнанку вывернут мешок –
Ни Богу кочерга, ни чёрту свечка.
А мне бы зиму удержать за хвост,
Поднатореть в искусстве джигитовки,
Да жаль, сейчас котам – Великий пост,
Уж больно хороша была, плутовка…
За пару-тройку снегопадных глав,
Синичий стих и драму ледохода
Её стальной кулак и мерзкий нрав
Я был готов терпеть ещё полгода.
Не разобрать, худа или стройна,
Не вспомнить, в пелерине или в шали, -
Она была такой, как ни одна
Из тех, что до неё со мной бывали.
Пока она, забравшись в облака
По маленькое круглое колено,
Вытряхивает мусор из мешка,
Я повторяю тихо: «Незабвенна…».
Конечно, украдут, конечно, не…
Но шариковой ручкой на запястье
Останется начертанное мне
Её рукой корявенькое: «Щастье».
Смарагда "О Снежных Королевах" http://stihi.ru/2009/04/24/6134
Небо разлетается на искры, словно одуванчик ледяной,
Чей-то взгляд, отрывистый и быстрый, чувствую затылком и спиной.
Чёрный парус ноги обвивает, ветер пробирается сквозь грудь.
Что-то вслед бормочет мостовая, а о чём – немедленно забудь.
В Третьем Риме – длинные дороги: скачут по земле, и под, и над
Тонкие подкованные ноги запредельных бледных кавалькад –
По аллеям сада, где тюльпаны спят в апреле беспокойным сном
И разбитым голосом стеклянным золото считает в башне гном.
Белыми прикрыты пеленами, водные не видят зеркала,
Что весна за поворотом – знамя достаёт из серого чехла,
Что храпят невидимые кони, чуя неизбежный свой исход
И трещит под тяжестью ладони прежде пешеходным бывший лёд.
Но сегодня – царствие иное, светятся венечные зубцы
Умиротворяющим покоем, уводящим небо под уздцы,
И, когда сверну в одну из веток-переулков, кто-то на углу
Мне пошлёт под сердце напоследок белую калёную стрелу –
Будто одуванчиково семя прорастёт, заполнив трубки жил,
Потеряв себя, я стану всеми, кто во мне поодиночке жил.
Наступают снежные заряды, зная, что они обречены.
Обернусь лицом навстречу взгляду – и узнаю в нём глаза весны.
Олинка "про молоко" http://www.stihi.ru/2011/06/09/6978
раскатились, прыгая, горошины –
прыснули из лопнувших стручков.
небо пахнет лугом свежескошенным,
полным сенокосцев-паучков.
дикий вьюн садовую левкоицу
увлекает нежно за амбар…
где-то наверху мычат и доятся –
до земли стоит молочный пар.
жестяными бренькая бидонами,
на базар торопится изок:
велика повозка пароконная,
а напарник выбран на глазок.
от сверчка – несолоное варево,
здесь потребен жеребец иной, -
только и умеет, что наяривать
на своей сопелке травяной.
знать, судьба, пускаясь за стрекозами,
колесом задеть о солнцеврат –
неприметен колышек берёзовый,
вбитый на дороге аккурат:
распахнутся западёнки с грохотом,
убежит на волю молоко,
по мышиным зарослям гороховым
шелестя ромашковым брюшком,
просочится в земляную форточку,
умостится в мазанке горшка –
и лизнёт внимательную мордочку
мяконького дивного зверька.