Этот вечерний обряд очищения мысленно - часто Он концентрирует полностью. Наизусть - колкие сгибы иголок. Сеанс иглоукалывания. Сеанс терапии его душевного голода. Сукин сын ломается, сукину сыну - больно и обжигающе холодно. Теперь его рвёт изнутри, будто бы скользкие провода: через печень, почки, сердце прошли в его лёгкие - нет кислорода. Живительный вздох - выступают капли на бледных висках для завершения кода. Закодируйте кто-нибудь или дайте вкусить запретного плода.
Кто же эта несчастная? И зачем так искусно Она продаёт ему счастье?
Безучастный случайный свидетель его причастности.
И с годами ломка
медленно,
с метками на руках,
мучает
и превращает в больного урода.
Он будет жалко скулить, ведь что-то его надломило. Такого гордого. Молодого. И неистовым голосом будет звать всех святых на помощь. Из хищника он превратился в охотника. В земных аномалиях видеть её лицо - лучше любого наркотика. В глазах её есть что-то далекое от линчевания тех душегубов-паломников, которые с жалостью и эгоизмом укажут путь и направят его по тропе утопленника. Выбора нет - её руки муторно тянутся к изголовью. Постель его так пуста и мучительной злобой окована. Она для него личная Эвридика. Его маленький томик стихов из любого сборника. В ней убийца видится - одновременно мешаясь скупой любовью. Чёткой границы не существует - просто попал в ловушку этого ****ского города. Где умирать в плохую погоду - моветон и глупая шутка Господа.
(с)