Шахвелед ШАХМАРДАНОВ
В ПОДМОСКОВЬЕ
О, Подмосковье! Как тебе я рад!
Давно твои места родными стали.
О красоте твоей отец стократ
Рассказывал в далёком Дагестане.
Сюда давно звала меня судьба –
Мои стихи здесь солнцем освещались.
Кровь проливал отец мой за тебя.
Ты помнишь тех солдат, что здесь сражались?
Отец не раз рассказывал о том.
Он помнил всех: их песни, шутки, лица, –
Как честь и сердце Родины – свой дом
Спасли они у подступа к столице.
Гора Зизринг прислушивалась к нам,
Вода в реке остановилась в беге,
Луна и ночь молчали у окна –
Запоминали речи человека.
Я сын солдата, снова здесь с тобой.
Любовь к тебе мне дал отец в наследство.
Я за тебя, как он, готов на бой, –
За песнь твою отдам и кровь и сердце.
… Река опоясала серебром
Твои поля. И сосны смотрят в вечность.
За каждым домом, крышей и двором
Берёзы так же светятся, как свечи.
Под небом поле – скатерть зелена.
Вот холм, что кровью воинов политый…
Примет других не вижу. Но слышна
Лишь песня памяти, что временем укрыта.
Здесь в новой кроне старые леса,
На их коре уже и ран не сыщешь.
Здесь не войны кровавой голоса –
Здесь звонко песни жаворонок свищет.
Здесь из окопов к солнцу поднялись
Дома-красавцы всем на удивленье.
Приди сюда, отец, и удивись.
Мир на земле, отец, – твоё творенье.
РАЗГОВОР С РАДУГОЙ
– Семицветное чудо, мне тайну открой, –
Где рождается эта твоя красота?
– Тайны нет. Лишь любовь и небес чистота.
Это светлые краски природы самой.
– А не можешь ли мне подарить те цвета?
Хоть немного от каждого – мне подари.
– Что, всего только семь? Миллионы бери.
В солнце. В небе. В земле. В полыханье зари.
* * *
По струнам рельсов
«Дагестан*» летит.
Звенят колёса,
Словно песнь ашуга**.
В ней фальши нет,
В ней чистый голос друга:
«Быстрей, быстрей!
Москва к себе манит!»
* * *
Сказала дорога тропинке, смеясь:
– Что пользы в тебе? Ты тонка и убога.
Не вейся змеёй, от тебя только грязь.
Забудут тебя, проживёшь ты недолго.
Гроза загремела, упал небосвод,
Дорога обвалом высоким накрыта.
И вот по тропинке к дороге народ
Спешит, чтоб очистить её от гранита.
* * *
– Куда исчез твой чистый звук, чунгур*?
Ведь ты поёшь совсем не так, чунгур.
Быть может, ты состарился до срока?
О чём горюешь ты, скажи, чунгур?
– Ты не спеши с упрёками, джигит.
Мне и до смерти старость не грозит.
Но посмотри – в руках я неумелых –
И потому струна моя хрипит.
* * *
Когда на необъятных небесах
Несутся, собираясь быстро, тучи,
Не говори, что к нам идёт гроза.
Не говори о ливне неминучем,
Нам облака дают ответ такой:
Есть белые, как чистый пух лебяжий –
Запомни, в них дождя нет капли даже.
Лишь в чёрных – дождь, гроза и непокой.
* * *
Говоришь, что средь стихов моих
Нет ни слова о Луне и звёздах,
Нет ни слова о Вселенной грозной, –
Ведь наука покорила их…
Что же в том? Виновна здесь любовь
К белым облакам, к земле родимой.
Лишь успеть бы – не промчаться мимо
Жизни этой, посланной судьбой.
У ДОРОГИ, ОКОЛО АУЛА
Четыре тополя, что на краю аула
Глядят, глядят на пыльную дорогу,
Всё ждут они ушедших на войну
Прекрасных сыновей из Дагестана.
Давным-давно, в их молодость былую,
Застыли, словно камни, у дороги –
И с той поры прошли десятки лет,
Но тополя всё смотрят, смотрят в вечность…
У них уже верхушки поседели,
И день, и ночь они молчат в раздумье.
Всё ждут и ждут героев той войны
И в свой аул уже не возвратятся.
* * *
Плачет небо. Небо плачет
За окном пустого дома,
И текут, как нити пряжи,
Думы горькие мои.
Кто же знает, видно, небо
Видит грусть мою на сердце,
Видит и меня жалеет,
И стучит в моё окно.
Капли, капли бьются в душу,
Сердце бьётся всё быстрее,
Скорбь моя всё больше, больше,
И страданье всё сильней...
Или может, дождь со злостью
Бьёт в окно, где стонет сердце
В одиночестве и горе,
Издевается над ним?..
Плачет небо. Небо плачет
За окном пустого дома,
И текут, как нити пряжи,
Думы горькие мои.
* * *
Было так: вдруг в семье разразился скандал.
Мудрый дед головой покачал и сказал:
– Нет, не будет достатка в скандальной семье.
Мир да лад – вот достаток – поверьте вы мне.
А сегодня имею я право сказать:
И, как дед мой когда-то, вас к миру призвать:
– На Земле моей места не будет войне
Мир богатство несёт – вы поверьте уж мне.
* * *
В детстве босоногом мало бед –
Ограждал от них меня мой дед.
Седине его я удивлялся,
С завистью смотрел ему вослед.
…Вот и голова моя в снегу.
Что на это я сказать могу? –
Я смотрю на детские забавы, –
В детство снова в мыслях я бегу.
* * *
И шум, и страх, и стон стоит в лесу:
Всё ближе звон безжалостный железа.
Деревья знать хотят, где Божий суд,
Кто виноват в уничтоженье леса.
Всё ближе гибель. Кто же виноват?
Нет никого, кто бы услышал стоны.
Деревья падают, а щепки всё летят,
Тревога горем задевает кроны…
Вдруг древний дуб в печали проскрипел:
– Давайте-ка предателей поищем…
А граб, израненный, ещё сказать успел:
– Из нас на топорах тех топорища.