В нашем небольшом городке, построенной более четырехсот лет назад по Указу царя Ивана Грозного, на слиянии двух рек, ходили упорные легенды о таинственных и протяженных пещерах, которые чуть ли не под всем городом проходят. Реки на поворотах веками подмывали берега и в нескольких местах обнажили обрывистые, почти отвесные отложения известняка, которые горожане гордо называли скалами.
Про пещеры рассказывал мне и отец. Будто в них подростки от четырнадцати до семнадцати лет, во время оккупации прятались, спасаясь от угона в Германию. И будто бы, войдя в пещеру в районе Чертова рва, можно было выйти чуть ли не к Троицкому кладбищу, на северной окраине города. Это, примерно километра три. Правда, где теперь эти входы искать, отец не рассказывал.
Как-то, в конце весны, когда учеба превращается в отвратительную жвачку повторения пройденного материала, ко мне на перемене подлетел мой школьный друг Вадька Трубников. Он учился на два класса старше меня, но сдружились мы, видимо, потому, что оба были неуемными фантазерами, изобретателями и романтиками. – Слушай, Серый, я вход в пещеры нашел! От такой новости сердце подпрыгнуло и покатилось куда-то вниз, - врешь! – выдохнул я. – После уроков покажу. Как уж я дождался конца пятого урока, даже понять не могу.
Не заходя домой, мы с Вадькой отправились к реке. По дороге он мне рассказал, как случайно наткнулся на вход, что пещера стопроцентная и про нее ни одна живая душа не знает. Мы почти бегом миновали Кривохозную улицу, перешли по мосту на другую сторону и пошли под скалами вдоль реки. Тропинка вилась у самой воды. А над нами нависали известняковые скалы, где пяти, а где и семиметровой высоты. По одному ему известной примете, Вадька дернул меня за рукав и прошептал – здесь! Снизу ничего не было видно, вскарабкавшись вверх метра на три, мы обнаружили за кустом бузины узкую, как собачий лаз, щель, метра два в длину. Вот – гордо сказал Вадим. Я что-то засомневался, как-то на пещеру маловато похоже. Точно пещера,- разволновался Вадька, - я камни кидал, долго летят, пока стукнут.
Экспедицию назначили на воскресенье. Готовились основательно! Смастери четыре факела из консервных банок на палках, банки набили ветошью от старой фуфайки, для страховки перевязали крест-накрест медной проволокой, чтобы она не вывалилась ненароком, в грелку нацедили керосина, запаслись спичками и провиантом! Полбуханки хлеба и четыре плавленых сырка купили в магазине и с грядки по три огурца. Самое главное, что Вадим спер из дому бобину бельевой веревки метров под триста, для страховки, так сказать!
В пещеру первому лезть предстояло мне, поскольку худенький. Вадька привязал к моей ноге конец бельевой веревки и подтолкнул к расщелине, - дернешь за веревку, если, что! Трудно передать ужас, который я испытал, протискиваясь между двумя плитами известняка, особенно, когда лопатки царапала шероховатость верхней плиты. Воображение рисовало такие ужасы, что сердце колотилось возле горла. Слава Богу, метра через два с половиной лаз расширился и позволил встать на четвереньки. Порядок, - крикнул я Вадьке, привязывай факела и жратву к веревке, я вытяну, а сам ползи налегке, сначала узковато будет. Минут через десять Вадик, тяжело дыша, оказался рядом со мной. Минут пять сидел молча, видно, тоже струхнул между плитами-то. Наконец, передохнув, запалили факелы, у входа привязали к массивному камню нашу веревку и тронулись в путь, навстречу приключениям и неизвестности. Местами пещера позволяла идти в полный рост, где-то пригнувшись. Мы строили догадки, куда же нас выведет эта таинственная пещера? Часто попадались ответвления, мы сворачивали, но все они оказывались заваленными. Приходилось возвращаться, сматывая шнур на бобину и пробовать счастье в другом проходе. В одном месте путь преградил недавний обвал, судя по свежести разлома. Вверху оставалось отверстие, но разглядеть, что там дальше не удалось, пролезть тем более. Оттуда тянуло сыростью, да и в самой пещере было холодновато. Мы уже полязгивали зубами, поскольку летние рубашки и сатиновые штаны мало защищали от холода. Шли уже довольно долго, много времени отнимало исследование тупиков. Наконец решили сделать привал и перекусить.
Факел закрепили среди обломков известняка и огляделись. Место оказалось довольно приличным по высоте, где-то метра три, полуовальной формы с тремя ходами. В один из которых вошли мы, два других располагались напротив, справа и полевее чуть-чуть. Теперь, когда факелы осветили пол, мы обнаружили смятую пустую пачку «Примы», две ржавых консервных банки, колпачок от авторучки и окаменевшую кучу дерьма, которую, как бы в насмешку, оставил нам предыдущий исследователь пещеры. Но одна находка затмила своей неожиданностью все предыдущие артефакты! По полу пещеры, параллельно друг другу, змеились четыре бельевые веревки. Оглянувшись, мы увидели, что к четырем сзади добавилась и пятая, только что отпущенная с нашей бобины. Самое обидное было даже не в том, что мы несколько часов кружили на одном месте, не в том, что продрогли, как цуцики. Главная беда состояла в том, что нам предстояло смотать всю веревку на бобину, иначе отец Вадима прибьет! Путь назад, теми же кругами, был лишен напрочь какой-либо романтики. Домотав последние метры злополучной веревки, плюхнулись на камни, чтобы собраться с силами перед последним испытанием. На свет Божий предстоял протискиваться той же ужасной дорогой.
Нашему счастью не было предела, когда мы оба оказались снаружи, возле куста бузины, на который просто молиться хотелось! Уже стемнело, но воздух был потрясающе теплый. Долив остаток керосина в факелы, мы подожгли его и с диким улюлюканьем понеслись вдоль берега по тропинке, ведущей к мосту. Мы орали песни и размахивали факелами, пока один рыбачок, только забросивший донки на ночь, не обложил нас таким забористым матом, что факелы наши самопроизвольно погасли.
Дойдя до угла, где дороги наши расходились, мы пожали друг другу руки и договорились, что в школе про пещеру ни гу-гу! И рысью по домам! Поскольку время близилось к двенадцати ночи и родители нас, поди, обыскались.