Условным тяготясь, без времени бродить
Вкруг храмов, их снаружи постигая,
С открытой головой, без шарфа на груди,
Там радость не смиренная – другая.
Там кроме, что в тебе, других запретов нет –
В душе вместить или заснять на фото –
Не камень из голгоф, а камушек извне,
Не преподобных, а других, за входом.
И там, на берегу, лягушка и бобёр,
И с ними кот откроются пришельцам,
Доверчиво молча; а кто вперёд забрёл,
Раифского ногой касаясь шельфа,
И лодку отцепив от мощного ствола,
Людскую суету на берег бросил, –
Как скульптор, высекал прозрачные слова
Размеренным размахиваньем вёсел…
И отражала гладь монашее лицо,
Рождались купола из красной пены.
Рубите же, слова, о дне Святых Отцов,
В Синае и Раифе избиенных,
О варварстве людей и совести времён,
О колоколе, храмовой святыне:
Со звонницы упав, он, вживе погребён,
В пятьсот пудов стенает и поныне.
И будь Софийский храм, будь Троицкий собор,
Грузинской Божьей Матери будь церковь,
Будь стены и врата, будь самый дальний двор, –
Во всяком камне оживает сердце.
Услышав звон ли, стон, как странно заболеть
Обителью Святого Филарета.
…А озеру блестеть, и церковкам белеть
На взлёте вёсел в середине лета.