Нет, что не говорите, а холопская доля много супротив барской-то вольготней. И сравнения просто никакого нету! Кучер Никанор дружил с кухаркой и любил в ожидании ужина, блаженно вытянув ноги в волглых лаптях к жаркому огню, порассуждать о высоком. От лаптей курился парок, распространяя по кухне ядреную смесь запахов. Вот ведь, уважаемая Агриппина Степановна, какой парадокс-то получается. Чем меньше человек, тем меньше ему думать приходится. Делай, что прикажут, и голова не болит. Вот такое интересное обстоятельство выплывает из вышесказанного! А барину? Ему ж за все про всех подумать-то надо, да и не один раз! Это ж какое мозговое напряжение надо иметь! Страшно подумать!
Агриппина Степановна, раскрасневшись от плиты и умных разговоров, застенчиво улыбаясь, расставляла закуски для мил дружка, даже полуштоф заветный из буфета выставила. Никанор оживился и дальше в рассуждение углубляться стал. Всяко, конечно, бывает. А ну, как барин по части думать - не мастак? Тут беда, да и только. Таких заданиев надает, хоть святых выноси! То снег пахать, то зябь боронить, то клумбы на зиму утрамбовывать, чтоб цветы заморские не померзли. Ну, это, как правило, ненадолго. Родственники понаедут, опять же управляющий, ума-то и добавят. Исправят, где можно, глядь, и наладилось.
Вот, коли барин хозяйственный да рассудительный, живешь, как у Христа за пазухой. Делаешь, как велено, только сердце радуется, а где не доглядит барин-то, там и не доделаешь чего. Ну, а заметит, стоишь, зенками лупаешь, виноват, мол, по природной глупости недопонял.
Агриппина Степановна с поклоном поставила на стол дымящуюся миску с борщом – откушайте на здоровье, Никанор Еремеевич! – И то верно, оборвал на полуслове свою философию Никанор, опрокинув стопку водки. Спаси Господи от доли-то господской, и взялся за ложку.