К А З Н Ь.
Я тебя никому не отдам!
Ведь люблю тебя больше жизни!
Открывается новый путь нам,
На который шагнём мы вместе!
Засверкало кольцо в один грамм
В ярком Солнце манящего утра.
Я тебя никому не отдам,
Как бы не было мне сейчас трудно.
Позолотой играет храм
На окраине,что не достроен.
Это место я выбрал сам,
Чтобы здесь обвенчаться с тобою.
Голубой потолок из неба
Держит руки над нами высоко.
Очень много сказал тебе бы,
Прозвучит вслух лишь важное только.
В белом платье прозрачного шёлка
Ты стоишь,нежный ангел мой,рядом.
Я искал тебя слишком долго,
Часто даже в местах,где не надо.
Ты молчишь,я тебя понимаю,
Отрекаюсь от прошлой жизни.
Я с тобой вновь о счастье мечтаю…..
Две души из одной половины………
Ветерок пробежится вуалью,
Что совсем не скрывает лицо.
Обними меня крепко за талию,
Я тебе надеваю кольцо.
Подними взгляд свой мокрый от слёз,
За окном без стекла будет дождь.
У меня первый раз так всерьёз –
Притягательно бьёт насквозь дрожь.
Пеплом тронуло время висок
В тридцать лет моих скорых и зим.
И какой нам отмерила срок
Судьба шагом своим небольшим?
Я тебя никому не отдам!
И венчание тут ни при чём!!!
Просто жизнь сейчас здесь,а не там,
За слепым и… чужим окном.
ОГРОМНОЕ НЕБО - ОДНО НА ДВОИХ!
-Судьба,ты ещё здесь?????
-Да,с тобой,хотя ты меня уже и не держишь за руку крепко.Между нами – страх….Помнишь,как в 73-и твоих первых прыжка в пустоту?Такой же! К нему добавится скоро и боль,словно ты снова попадёшь под дождь на огромной высоте,а маленькие капли с точно направленной силой будут врезаться в твоё тело сквозь тонкий слой прочной одежды,оставляя временно аккуратные шрамы на испуганном лице и побелевших руках.
-Она уже добавилась….и давно…….Скажи,а почему люди часто не говорят вслух то,что необходимо,нужно,важно?.....
-Наверное……,боятся быть непонятыми или не услышанными кем-то.А,может боятся молчания……Но я не хочу! Тебе всегда отвечу,до тех пор,пока буду рядом!
-А знаешь,73-самое счастливое для меня число на свете.Это год её рождения……Число 19…..7+3,1+9 – всё по десятке.Да и год нынче на дворе тоже имеет своё окончание на червонец.Ты ещё здесь?????
-Да,я слушаю внимательно.Для тебя завтра слишком важный день – прыжок,который в итоге приведёт вас на край бездны…..
-Пусть! Я знаю! Ради этого готов! Только одно желание – не так быстро,пожалуйста.
-Момент,что не имеет продолжения………
-Он будет его иметь! Ибо я не исчезну навсегда,безвозвратно! Я очень её люблю! Безумно сильно люблю!
-Мы с тобой на земле на стартовой площадке.Возле нас много людей – спортсменов,парашютистов.Но всё равно сейчас есть только ты и я.Вся эта пёстрая масса улыбается,подбадривает стандартными и не очень фразами.Смотри только в мои глаза и не бойся,ничего не бойся! Дрожь перед предстоящим прыжком скоро пройдёт,снаряжение в норме,всё ОЧЕНЬ надёжно.Немой транс в совокупности с сильным волнением останется на земле,не поднимется в высоту,не сорвётся и не даст упасть.Моя любимая,нежная! Я обнимаю тебя и прижимаю к себе в потоке самых ласковых слов на свете.Сбрось невидимые,но тяжёлые оковы.Нас ждёт “Тандем” – полёт большекрылой птицы,о котором так мечтают многие люди,и весь мир,такой маленький,под ногами.Я люблю тебя,моя сильная,моя волевая!
Прозрачное кружение в неимоверном наслаждении свободным падением,словно вальс,исполняемый под музыку венских скрипок на бескрайней сцене жизни,несколько десятков секунд,которые реально будет снова и снова отмотать назад на плёнке видео-оператора,но невозможно никогда достать из сердца……,твоего и моего.
1000 метров,700…….Такие высокие ели – сейчас меньше горошины.Зелень травы в позолоченном свете православных куполов кирпичного храма……..
Танцующий парашют прямоугольной формы,словно зонт,закрывает небо,…закрывает от зла на качающейся земле.Только ведь,на самом деле,она стоит на месте.Это мы ходим “ходуном”,часто не чувствуя ни почвы,ни воздуха,ни грани заветного края.Но всё же земля – наш дом и мы стремимся к нему всей душой.И сегодня он станет для нас одним на двоих,навсегда,пока глаза видят друг друга.А когда закроются,пусть память оживит красоту вновь ради краткого мига счастья.
Кружевное белое платьице,согретое моим дыханием ещё там,на высоте.Ни одного свидетеля,никого вокруг……Клятва верности без единого слова.Только тишина,двадцатиминутный отрезок времени,пока все не прочухали,что мы сели не там,под яркими лучами Солнца сможет услышать нас и будет знать об ЭТОМ…….Об ЭТОМ,что называется любовью,держа брачный венец самого Бога.
**************************
ТАРАС.
Во глубине Сибирских руд
Другие пусть молчат, не мы.
Там время не жалеет рук
Под ржавой плёткою судьбы.
Все мысли быстро с ума сводит,
Не сдвинув с места ни на йоту,
Тот ,кто так близко с нами ходит,
Роняя отраженье в воду.
Толпою, но порой, увы,
Каждый из нас стоит один.
Но всё же ниткою мечты
Связал нас этот грешный мир.
Глаза послания пришлют
Перед ступенью счастья в горе.
Слёзы они уже не льют,
Сейчас важней для них другое.
Сердце расколется в стекло,
Не соберёшь уж разнобой.
Тебе лишь верило оно,
Ведь ты был свой, а стал чужой.
Вину свою переложив
На крайнего среди друзей,
Душу в бетоне схоронив,
Не человек ты стал, а змей.
Струёю выплеснув весь яд,
Попал всего лишь в пустоту.
Когда-то за тобой был ряд,
Но ты порвал жизни струну.
Довольный только пару дней
В залитом свете пьяных глаз,
Ты призраку любви своей
Шепнёшь,- а нужен ль был отказ?
Завтра взойдёт на небе Солнце,
Луна уступит ему место…
Но в ритме бешеного танца
Тебе совсем уж станет тесно.
Ты дышишь, но как будто нет,
Живёшь, а рядом – мёртвый рай
Украденных тобою лет…
Угар пройдёт, не забывай!!!
Тарас терпеть не мог самолёты, поэтому поехал на поезде. Пусть вместо нескольких часов пути в воздухе получится четыре дня, но зато на земле – это куда надёжнее и ближе ему сейчас. Нет, боязни перед высотой не было. В армии в ДШБ её отбили напрочь.
Там не спрашивали твой страх…,там просто его не должно было быть даже по определению. Тарас думал, что прошло, что серебристые лайнеры станут теперь почти что его вторым домом, так как ездить приходилось, особенно в последнее время, часто. Этого требовала новая работа. Ан нет! Всё быстро вернулось обратно, как только он ступил ногой на «гражданку».
Память вновь стала рисовать давно уже пережитую картину – исковерканные обломки ТУ – 134 на дне огромной ямы, гибель отца и матери, детский дом, а позже – интернат для него и для Киры.
- Армия… Чего там только не было…
Тарас улыбнулся, удобно развалившись на нижней полке «купе» возле окна. Сверху мирно посапывала пара соседей, а за пыльным стеклом искрился блеском спокойной воды Байкал – место, которое он очень любил и где жил последние три года.
Тарас закрыл глаза, Солнце припекало. Ещё часа два и наступит не выносимая жара. Воспоминания не отпускали, одно за одним, как волны, прокручивались в голове, тем более радовало, что все он были приятными, иногда комическими – ситуации, над которыми хотелось смеяться часами на пролёт без остановки, чтобы перевести сбившееся дыхание. Один раз Тарас не удержался, так и сделал. Ни с того, ни с сего заржал, как лошадь, а с верхней полки тут же высунулась красная рожа и испуганно прошептала, - чё, уже приехали?
Больше всего веселила медкомиссия. Пацаны тогда оторвались по полной, а врачи получили незабываемое представление в «цирке», очередной «шедевр» новобранцев. Армия – это тот же «цирк», чего уж там. Тарас вспомнил парня по имени Макс, который «нарыл» где – то пластмассовую голову куклы с одним глазом и долго вертел её на указательном пальце левой руки. Прикол в том, что второй он засунул себе прямо в задницу, а когда врач на осмотре сказал ему спустить штаны и нагнуться, тот во всю глотку с довольным видом заорал,- ой, а я вас вижу, доктор! На что тут же, без промедления, получил ответ от серьёзного толстого дяди лет 40-ка в белом халате,- я тебя тоже, циклоп, свободен!
А Гришка – высокий и здоровый парень, уроженец глубинки Алтая, тот с трёх литровой банкой всё таскался, отопьёт из неё, закроет и дальше ходит. Мы то все знали, конечно, что в ней был яблочный сок, а вод врачам он прогнал такое…, полтора часа процедурный кабинет ходуном на ушах стоял, стены от хохота трещали. Пришёл Гришка анализ мочи сдавать и как вывалит свою банку на стол – на, мол, не жаль. А молоденькая медсестра ему,- куда ж так много?
- Ой, да я щас отопью! Вам не налить?
Девушка аш глаза округлила до юбилейного рубля прошлого века.
- Вы практикуете урину терапию?
Гришка тут со стула и упал…
(Жаль, убили его потом, пол башки снесло, помер сразу, не мучался хоть).
Шутки все остались позади, на «точке» было уже совсем не до них. Хотя, нет, и там тоже НЕКОТОРЫЕ продолжали свои приколы, только почему – то все они были уже ниже пояса. Нервы сдавали что ли или жести было мало вокруг?...
«Пишу тебе, мама, из подбитого танка, на груди мёртвого товарища…».
Потом тетрадный лист обжигали аккуратно с нескольких сторон зажигалкой или спичками, а по краям оставляли кровавые следы – порежут палец и давай им по бумаге водить. Один пацан такое отослал по дури родителям, а через неделю сгорел в БНДэшке заживо. Вот так бывает…- письмо оказалось почти что голой правдой…
Тарас достал из кармана телеграмму сестры, в которой было написано всего лишь два слова,- «приезжай, срочно».Перед отъездом он прибывал звонить Кире, но телефон всё время был вне зоны доступа. Пришлось ехать без предварительного разговора.
Армейские воспоминания тут же уступили дорогу тревожному беспокойству. Кирку Тарас не видел почти полтора года да и по племяннику Кольке ужасно соскучился тоже. А вот по мужу Киру не очень, не нравился он Тарасу почему то и всё…
Джуга жив там ещё или нет? (Это большая немецкая овчарка, которую Кира очень любила). Однажды Тарас даже имел сильный конфликт с сестрой по поводу этой собаки. (Прикиньте,”картина Репина” – 2 – ое августа, пьяный Тарас спит на диване, а рядом лежит Джуга в тельняшке и в берете цвета неба, с сигаретой в слюнявой пасти и тоже под не слабым градусом. Да, не ослышались… С первого раза и не понять было, кто выпил больше – человек или животное. Когда Кира это всё увидела, придя с работы домой, она была в шоке).
Тарас очень любил сестру и всегда жалел, что в последнее время он жил далеко от неё и видел не так часто, как хотелось бы.
- Что могло случиться? А, может ничего, просто соскучилась и всё? Чего гадать то прежде??? Приеду скоро да разберусь.
*****************************
“АЛЫЕ ПАРУСА”.
Опять ты не спишь, увы, не знаю
Всей правды, которая между строк.
О будущей жизни с тобой мечтаю,
Не видя, что рядом прощальный порог.
Ночное свечение звёзд успокоит
На время, потом боль вернётся опять.
Улыбка без зеркала всё это скроет,
На утро письмо твоё буду читать.
Обычные строчки, но чуть опоздают
На 10 - ть,на 20 – ть, на 30 – ть минут.
Чернила в слезах синей тучей растают,
Возможно, сейчас меня и не поймут.
Кораблик на полке, а клей ещё сохнет,
Пластмассовый мостик, на нём я стою.
Но стоит сдавить и он тут же лопнет…
Куда без тебя я на нём плыву?
На сколько минут опоздало время,
Закрыв парусами прощальный твой взгляд?
Хоть Солнце взошло уже, жуткой тенью
Окутало зло меня, стиснув свой ряд.
Кораблик на полке, он недуг твой в ночь
Уносит, гонимый фальшивым ветром.
А вместе с ним тихо уходит прочь
Короткая жизнь очень жарким летом.
Никто не писал мне давно письма,
Обычно на улице - пара слов.
Возможно, я в том виновата сама,
Что нет пред глазами заветных листов.
На сколько секунд опоздало время,
Оставив все мысли твои уже в прошлом.
Когда улыбнусь без тебя теперь я?
Как скоро подумаю о хорошем?
Обычные строчки и почерк застывший…
Бумага стареет с годами, а я
Читаю, вернуть чтобы день вчерашний,
Чтоб снова руками коснуться тебя.
Проститься не в силах, судьбу проклиная,
Я тихо дышу, опустившись на пол….
Над бездной, ногою у самого края…
Не спится и сыну, он тоже заплакал.
На квартире мужа Киры не оказалась. После нескольких громких и продолжительных звонков, дверь открыл пьяный Толик и с порога начал орать на Тараса, что, мол, не видел свою жену с начала года, а это почти семь месяцев, что развод он ей не даст, проститутке и сволочи такой. Тарас не стал долго слушать всё дерьмо, что отрыгивал сейчас толстый, заросший густой щетиной, ( видимо пил уже давно), Толик, смачно плюнул в коридоре на пол и быстро спустился по лестнице вниз. А муж Киры всё орал что – то и орал ему вдогонку.
Сестру Тарас нашёл на старом адресе, в двухкомнатной гостинке,
Что досталось им после окончания школы – интерната по социальной программе о детях – сиротах от государства. Кира очень сдала за этот год с не большим, постарела что ли, может просто устала, не выспалась, но брату обрадовалась безумно. Обняла прямо на пороге и долго висела на шее, не опуская, то плача, то смеясь. В маленькой комнате мирно спал Колька – десятилетний сорванец, так любимый дядей Тарасом, а рядом развалился во весь свой рост старый кобель Джуга и тоже посапывал в две ноздри.
Примерно до часу ночи брат и сестра предавались воспоминаниям о прошлой жизни, о детстве, медленно «позузливая» холодное пиво из бутылок, а потом Кира неожиданно очень серьёзным тоном прервала очередную тему разговора на середине, достала с книжной полке какой – то конверт и протянула его Тарасу, сказав при этом, - прочти вот, а после поговорим ещё, я пока пойду поставлю чайник.
Несколько тетрадных листов, свёрнутых пополам, чей – то незнакомый почерк…
- Ну что ж, прочту, раз надо…
« Здравствуй моё Солнышко!
Опять ночь, ты спишь сладко, слегка постанывая во сне. Надеюсь, тебе снится прекрасный сон, где твои мечты осуществились. Пусть это пока будет только сон, но в будущем всё будет хорошо. Я в это верю! Рядом с тобой спит махонький Колька. Во сне он ворочается, как юла, скорее переживает во сне предстоящий поход в кинотеатр…
Я сижу возле окна, боль не выносимая, всё тело крутит. Терплю, хотя порою хочется напиться крепкого или наесться таблеток, чтобы просто поспать. Я должен вытерпеть это! Возможно, таково испытание или наказание за грехи мои, которые совершал раньше, по юности, на войне и на работе. Каждый человек рано или поздно начинает платить. Сдаваться я не собираюсь!
Прости меня что порой я скрываю от вас, что мне плохо, что больно. Это делаю для того, чтобы вы – мои самые родные, дорогие, горячо любимые не переживали за меня.
Я тебя очень сильно люблю!
Любимая моя! Не сердись на меня, пожалуйста. Когда ты расстраиваешься и плачешь, то твои слезинки, как иголки, впиваются в моё сердце. Становится вдвойне хуже! Не плачь, моё Солнышко. Колька мне как братишка. Я знаю, он тоже переживает за меня по своему.
Я с детства привык терпеть боль, семья военных. Тут хочешь – не хочешь, а так сложилось. Благодаря я смог многое пережить.
Я тебя очень сильно ЛЮБЛЮ! Безумно ЛЮБЛЮ! Для меня каждое утро – праздник, каждый час. Я тебя вижу и этому очень рад! Твои прикосновения, ласка, твои поцелуи! Я люблю в тебе всё и всю. У меня никогда такого не было! Я просто от всей души тебя люблю!!! Иногда делаю помарки, прости, просто руку сводит и каракули получаются. Время… 2-00, сижу, пью кофе, давление чуть съехало…
Я стал часто думать о женитьбе на тебе, о крохотном малыше или малышке! Только не подумай, что я хочу что – то оставить, нет, это не так! Просто хочу, чтобы он или она родились! Хочу нянчиться! Хочу очень сильно, что бы у нас появился малыш! Воспитывать его вместе, гулять с ним! Чтобы была дружная семья! Стать счастливым!
Я очень сильно хочу выздороветь, чтобы всё у всех наладилось, особенно в личной жизни! Чтобы Колька для себя выбрал верный путь, по которому он пойдёт бодрым и уверенным шагом в жизнь! Чтобы ты, моя Любимая, освободилась от всех демонов и стала свободной! Чтобы однажды утром ты раздвинула шторы и порадовалась Солнышку!
Я тебя очень сильно люблю!
Сейчас я переживаю только за одно – до тянуть до «химии» и чтобы тётя не кинула, как все остальные родственники. Я в ней уверен, просто если уж отец в отказ пошёл, то появляются сомнения. Так же настроение порою портится, что не могу тебя буквально чем ни будь угостить или купить цветы. Меня это всё очень напрягает. Пойми меня правильно только. Да, я болею, серьёзно болею, но я – мужчина и обязан зарабатывать деньги. Сейчас из меня работник никакой, но после «химии», я надеюсь, буду помогать тебе, работать мне нравиться. По началу будет тяжело, потом снова втянусь и станет легче!
Я тут у Кольки из чёрной тетради выдернул два двойных листа. Пусть на меня не серчает. Спать вообще не хочу, кофе попил да и тело крутит.
Стал собирать вкладыши с пачек сигарет. Да, это может показаться глупым, но я уже просто стал надеяться на чудо. Хочу у тебя попросить 600 рублей и взять монету, которая на удачу, и с играть в «Гослото» , в это воскресение будет супер розыгрыш – 300 миллионов рублей. Ты сейчас улыбнёшься и точно скажешь,- «лохотрон»! Но во мне живёт надежда на чудо. Мне не нужны миллионы! Хотя бы 300 тысяч. Глупости всё это, но иногда хочется.
Я закрыл окно, замёрз что – то. Часа в четыре, если не усну, наберу в ванну воды и чуть посижу. Иногда боль уходит.
Я очень по тебе скучаю, сидя по ночам в одиночестве! Знаю, что моё Солнышко лежит рядышком за стенкою, спит, моя зайка! Я благодарен судьбе, что встретил тебя! Может мне осталось не долго жить на этом свете, но знай, все дни, которые мы провели и проведём вместе, для меня – самые счастливые!!! Не обижайся на мои слова, Солнышко, я не гоню! Я тебя очень сильно люблю!
Я не хочу с тобой ссориться, не хочу обежать тебя. Просто иногда мы с тобой друг друга не понимаем. Точки зрения у нас расходятся и каждый находится, как говорят, « на своей волне», из-за этого происходят ссоры. Я очень сильно тебя Люблю! Не хочу больше с тобой ссориться! Я так долго тебя искал, что не хочу потерять из – за какого – то пустяка!
Я очень люблю гулять с тобою! Это приятно расслабляет. На улице мне становится легче, вроде как болезнь уходит, отпускает.
Правда – легче. Когда сидишь дома, твоё тело стонет, потом начинают стены давить, просто – тяжело. Ты не подумай, что мне дома плохо, это не так. На улице действительно легче становится, не столько, что уходит вся боль, а в моральном плане.
Прости, что порою злоупотребляю алкоголем. Иногда приходит, одним словом, «писец», когда хочется уснуть, вырубиться! Потому что уже нет мочи терпеть! Но на «стакан», как это было с вином две недели, я не сяду больше не когда! Тогда была депрессия, давление, плюс – думал всё, приехали.
Я тебя очень сильно Люблю!
Часто переживаю, независимо от того, нормально дела или нет, всё равно переживаю. Я очень тебя Люблю, сильно – сильно!
Да, время летит, уже 3-30. Я сижу, пью чай с бутербродом. Съел весь плавленый сыр. Ко мне «жорик» пришёл! Скорый настанет новый день! Надеюсь, он будет светлым, добрым, солнечным и прекрасным. Я тебя очень сильно люблю! Я безумно тебя люблю!
С добрым утром, ЛЮБИМАЯ!
Твой Кир!»
Сестра сидела напротив и не спеша курила сигарету, когда я дочитывал письмо… Потом в воздухе повисла тяжёлая пауза, прежде чем в тишине тихо прозвучали слова Киры, - я хочу, что бы ты убил одного человека…
- Ты с ума сошла??? Кого? Автора письма? За что? Кого???
- Об этом поговорим завтра…
- Так ведь уже завтра, вернее сегодня, три часа утра!
- Не умничай, завтра – это завтра…
****************************
АТЬ, ДВА, ЛЕВОЙ!
Ваше благородие,
Что опять не спится?
Надоело писать письма
Из чужой столицы?
Как же затянулась
Чёртова война!
Но, возможно, здесь кого-то
Развлечёт она?
Ваше благородие,
Вон пустой блок пост…
Рано по утру придёшь
На простой погост.
Головы сложили
Роты две солдат.
И не важно, что сейчас их
Матери не спят…
Наше благородие
Выполнил приказ.
Голос в трубку прозвучал
И без лишних фраз.
Вентилятор он включил,
Чтобы благодать
Сбила знойную жару,
Не мешала спать.
Ваше благородие,
Скоро уж домой!
Не спеши, однако,
Оглянись, постой!
Беленький песочек
Камушки закроет.
Ты забудешь завтра всё!
Кто ж об этом спорит!...
Ваше благородие,
Пронеслись года…
Будто б жизнь наладилась,
Только – не фига!
По ночам боишься ты
Хоть на час уснуть,
Не дай бог опять увидеть
Их последний путь.
Мы гуляли по парку уже два часа. Погода стояла отличная, а вот настроение было никакое, что у меня, что у Киры. Хорошо, что не взяли Кольку с собой на прогулку. Он бы не понял нашего затянувшегося молчания. Я долго не мог уснуть ночью, всё вспоминал текст прочитанного письма и «просьбу» Киры потом. Разговор должен быть серьёзным, но почему то он всё не как не начинался. Нет, Кира не тянула время специально, тут было другое – боль, что чётко отпечаталась на её уставшем лице. Видимо, бессонная ночь была и у неё сегодня тоже. Зная характер сестры очень хорошо, Тарас не подталкивал её, а терпеливо ждал, когда та решиться начать сама. И ещё он сразу понял одно, что информацию, скорее всего, ему выложат по частям, а вот уж складывать картину воедино Тарасу придётся самому, как дети собирают из многочисленных пазлов то или иное интересное изображение. Вопросы??? Возможно, они и будут, а может и нет. Сейчас его мучил только один единственный – кого?...
Кира шла чуть впереди брата, потом села на жёлтую поляну, полную цветущих одуванчиков, достала из сумки фото и стала пристально на него смотреть. Снимок был неровно порван пополам. На той половине, что осталось, была запечатлена женщина лет 50-ти с приятным лицом, широко улыбающаяся, с красивыми тёмно – коричневыми, почти чёрными волосами. Счастье и радость так и исходили от неё ярким цветом. Женщину обнимала за плечо чья-то мужская рука, но вот всё остальное тело отсутствовало. Мужчина, видимо, остался на второй половине фотографии…
Его звали Кирилл… Это его мама на снимке, она умерла совсем недавно. Вот всё, что сохранилось, да ещё фото Кира на заставке телефона, поэтому и не могу включить, больно становится очень,- прошептала сестра.
А потом – снова молчание…
Как же безумно тяжело ей сейчас… Каждое слово – как под пыткой…,- подумал Тарас.
- Помнишь, в старших классах я хотела стать прокурором, что бы наказать всё зло, что есть на Земле. Сначала верила в это…, а потом передумала. Знаешь почему?... Поняла, что в «одну каску» я ничего бы не сделала. Погоны, какими бы они не были – петлички, кубрики, золото, всё едино. Система меняет людей. Чем больше оказывается позолоты на плечах, тем сильнее и страшнее меняется сам человек под её тяжестью… Солдаты… Они бывают разными… Тебе вот достался «славный» Грозный с режимом Дуда, а Киру…- всё остальное, но чуть позже…
Спустя пять минут Тарас услышал от Киры текст. Будто бы тема совершенно сменилась, но нет, она шла как дополнение к уже начатому разговору, разрыва не было, цепочка продолжалась. Кира чётко проговаривала каждое слово. Тарас сразу же смекнул, что это письмо, очередное письмо. Вряд ли сестра его учила наизусть, хотя так могло показаться на первый взгляд, скорее, читала очень часто и волей – неволей оно отложилось в её памяти. А теперь его слушал внимательно и Тарас, закрыв глаза и раскладывая каждое предложение на свою получку, чтобы лучше потом понять всё вместе…
« ОТЕЦ И Я.
С детства помню отца как смелого, волевого, отважного и доброго человека. Возможно, из-за того, что редко видел его. Он в 1979 г как уехал в Афганистан, так и приехал 23 апреля…89 года. За эти 10 лет был отпуск всего три раза. Отец – мастер на все руки, за что не возьмется, всё доводит до конца!
Есть, конечно, и отрицательные черты. Главная из них – это его постоянное оранье, чаще, чем вообще можно себе представить. До армии я подчинялся отцу во всём, после – дал отпор и ещё какой! Кому понравится, когда на тебя вечно гавкают по причине и без. Я его понимаю, в принципе, война – это не пряники. Рано или поздно шифер рвёт, не сужу и не в обиде на него. Он – мой Отец всё таки. Есть у него слабость к алкоголю. И у меня есть. Бывает, хочется упиться вдрызг, потому что в башке такой хаос, не смотря на то, что прошло уже 11 лет после второй компании в Чечне.
По поводу того, что он мне сказал: мол, я отправлял на смерть солдат и тебя переживу…, то лично отношусь холодно. Обида была в начале, но потом рассеялась. Я думаю, в глубине души он так не считает, а так, со зла сказал. И не виню его ни в чём по поводу войны, на которой был сам и знаю, как там всё через жопу.
Отец легко общается с людьми, знакомится, но друзья у него все – бывшие вояки. После армии мы с ним в основном ссорились, не могли сойтись характерами, даже не пытались идти на компромиссы. В этом есть и моя вина, я был упёртый, как бык, ну и он не отставал тоже ни на шаг.
Могу сказать с уверенностью на сегодняшний день,- он – смелый, отважный, добрый и отзывчивый, одним словом – мужчина, но видать сломался в психологическом плане и стал пить после смерти мамы. И я не хочу, что бы его осуждали. Такой вот он – мой Папа. Жизнь его и без того хорошо потрепала.
Я ни на кого не держу зла, не собираюсь мстить, не такой человек, хотя за спиной и война, и нервная работа. Как крыша не поехала? Да вот я очень рад, что не поехала! Бывают срывы, но редко.
Отец меня научил многому и я ему за это благодарен. Стоять в бою до последнего, не важно, будь то просто драка на улице или на передовой. Дать отпор! Никогда не жаловаться, терпеть боль, какой бы она не была – душевной или физической! Вот тебе хреново, что уже мочи нет терпеть и хочется кидаться на стены, но ты делаешь вид, что у тебя всё хорошо и никто не видит, что на самом деле ужасно ху... .Это мне очень помогло там, на войне, о которой отец, в основном, молчит, держит в себе, я же понемногу говорю о ней. Просто иногда мне надо высвободиться из под этого груза, который в душе. Мы оба - жёсткие люди, то есть с родными и любимыми можем быть мягкими, искать компромиссы, а вот между собою или левыми – тут всё тяжко. Вот такая хрень! У каждого человека есть свои минусы и плюсы. Солнышко моё, я тебя очень сильно Люблю! Главное, что ты есть у меня, а я у тебя! А остальное всё приложится!
Сегодня я думал об отце, вот и решил тебе вкратце написать. А если взять всё полностью, охватить на 360 градусов, то и целой тетради не хватит.
Были у нас с ним и обиды, и ссоры, и ненавидели друг друга, было и хорошее. Может, он сейчас держит на меня зло, ну что теперь, не конец света! Я думаю, что мы помиримся! И не сомневаюсь, что отец хочет того же. Лишь бы не слишком поздно до него дошло это.
Я тебя очень сильно Люблю! Безумно тебя люблю, моё Солнышко! Большой привет Кольке! Просто утром я буду в ауте!
Спокойной ночи и доброго утра, Любимая!
Твой Кир.»
-Как часто люди ждут в своей жизни любовь, не в гости, а навсегда. Она бывает разная. Кто – то кого – то любит на расстоянии. И чем больше километров между ними, тем « крепче» чувства. Кто – то всегда хочет быть рядом, а в разлуке с любимым человеком будто бы и не живёт совсем… Ясно и то, что не может быть вечно всё слишком хорошо. Это временное явление. А вдруг потом резкий скачок и ты перестаёшь быть таким, как все, что окружают тебя? Что дальше? Ведь теперь ты больше не похож на них? Видимость благополучия, преданности, верности, дружбы, любви лопается в один короткий миг, как пресловутый мыльный пузырь…
Тарас слушал. Картина постепенно получалась, но очень не весёлая.
-С Киром мы познакомились совершенно случайно. Если бы не частые ссоры с мужем, с которым больше не хочу иметь ничего общего, я бы не появилась здесь, конечно. (Забегу вперёд, мы поженились, никто такого брака не примет никогда по закону, да разве в этом дело то… Жаль только, что «официально» он длился всего лишь 5 дней. Сами решили – сами сделали. Наше это, больше ничьё). Кир снимал квартиру этажом ниже, девять квадратных метров, на хоромы не было денег. Сначала Колька мой обратил внимание на высокого парня, который постоянно стоял у почтовых ящиков, а потом и я задержала дольше обычного свой взгляд на Кире. Одет он был плохо и всегда в одно и то же – потрёпанные китайские туфли, спортивное трико с вытянутыми коленками да майка чёрного цвета, а ещё носки, левый был дырявый на пятке. Только увидев меня в подъезде, Кир всегда очень сильно смущался и тут же поднимался к себе. Позже я узнала, что это и был весь его гардероб, за исключением старой куртки, в которой он периодически выходил на улицу до магазина и обратно, где покупал лапшу «Доширак» - одну упаковку на день да очередную коробку с моделью кораблика ( крейсера, броненосца, фрегата…), а потом долгими ночами бережно и старательно склеивал его из мелких деталей, сушил, красил и продавал, чем и жил. Кир очень ждал письма от отца, но так и не дождался ничего… Наверное видел у Кольки в комнате большую Бригантину – последний подарок Кира, ещё есть берет голубой, сын хранит его как зеницу ока, каждый день проверяет, на месте тот или нет…
Кира закурила сигарету, первую за всю нашу прогулку без свидетелей, и глубоко вздохнула перед очередной частью монолога, повествующего чужую жизнь, которая стала для неё за небольшой период самой дорогой и близкой на свете…
- Как жаль, что он часто скрывал от меня многое, сейчас бы может… Спортсмен – парашютист, большие перспективы в будущем…,семья, красавица жена…,а сломали всё три обычных буквы в своём сочетании, разумеется. ООЛ! Не хочу расшифровывать их страшное значение. Захочешь – найдёшь подробно в Интернете. Лейкоз – одним словом если. Ему нужны, нужны, были «химия» и операция!!!
Последние слова Кира выкрикнула, а потом началась истерика, слёзы. Тарас прижал сестру к себе и непрерывно гладил её по голове. Успокоившись, Кира продолжила…
- Брак распался. Бывшая жена уехала с дочкой в Израиль к родственникам устраивать новую жизнь, тут же напрочь забыв о старой, сказав малышке, что её отец умер. Похоронила заживо! Но Бог ей судья! Главное, чтобы у девочки было всё хорошо, чтобы жила долго и как можно дальше от тех мест, где до сих пор стреляют.
А что отец?... Это отдельная тема. Давай пройдёмся не много молча…
Кира убрала обрывок фото ,который всё это время держала в руке ,обратно в сумку ,мы встали и пошли потихоньку в сторону дома. Далеко забрели ,однако…
- Папаша – это самая главная фигура моего рассказа. Я процитировала тебе письмо Кира про него. Моё отношение к этому человеку ,как бы помягче выразиться, очень отличается от того ,что ты услышал раньше… Скажи мне, хотя молчи, если будучи офицером армии государства, имеющего далеко не самый последний статус в мире, первостепенная задача которого, не зависимо от содержания того или иного приказа, после выполнения оного, является забота как можно с меньшими потерями жизненных единиц выйти обратно, не рассматривается даже изначально? Дуболомство, обман, боязнь за свою собственную шкуру – всё это уже было, в июне …41-ого…
Кира говорила быстро, но буквально в каждое произнесённое ей слово была вложена полностью её душа.
- У Киры была квартира, хорошая, большая, дорогая, конечно. Он смог её купит, когда был на взлёте. Узнав про диагноз, тут же срочно понадобились немалые деньги на лечение, по этому Кир и собирался продать жильё, чтобы жить дальше, быть с нами. Но тут появился папа. Они начали плотно общаться только после смерти мамы Кира, такова была её последняя воля – помирить отца и сына, погасить огонь вражды. Но всё, в итоге, оказалось бутафорией, обманом на волне якобы нахлынувших вновь добрых чувств… Отец обещал помочь… На самом же деле, взяв в помощницы тётю – родную сестру усопшей жены, он объявил незаконно, за спиной у сына, без какого – либо судебного постановления и медицинского освидетельствования Кира недееспособным, забрав у него все документы, в том числе и паспорт, продал квартиру, поделив барыш с «верной» напарницей и исчезнув в неизвестном направлении. Зачем смертнику что – то, хватит и одних трусов ведь? Не знаю, как им это удалось, хотя в нашей стране возможно, наверное, и не такое ещё. Так Кир лишился всего сразу – вещей и дома, а когда ушла надежда, что всё образуется, отец всё же, на Кирилла страшно стало смотреть. Он ничего больше ни у кого не хотел просить ( ни у сослуживцев вчерашних, ни у знакомых, ни тем более у родственников)…
Я хотела начать публичный процесс, привлечь СМИ, чтобы вернуть законные права смертельно больному, но ещё живому человеку, увы, не успела этого сделать, время опередило меня…
В ту последнюю ночь была сильнейшая гроза, небеса плакали, чувствуя горе. Кир, как обычно, сидел на кухне, а я уснула рано, устала в тот день очень, как назло, но всё же услышала, что тихо лёг под утро. Помню, обняла его, а когда проснулась окончательно, он был уже мёртв…
Кира резко замолчала, а потом уже спокойно, без лишних эмоций продолжила…
- Я нашла этого солдафона. Долго искала но нашла. 100 километров отсюда, « окапался» с новой пассией и в ус себе не дует… Я хочу, чтобы ты убил его… Знаю, это звучит дико, но другого выхода у меня просто нет! Думай, как хочешь – месть, кара божья, всё равно! Я не требую сейчас от тебя сразу утвердительного или отрицательного ответа, но мне очень нужна твоя помощь, Тарас. И прежде чем будет принято окончательное решение в ту или иную сторону, я хочу, что бы ты встретился перед этим ещё кое с кем…
Кира, Кир, он же Кирилл, папаша этот… Господи как же всё хреново выглядит то….
************************
ВАСИЛЬКОВЫЙ ПУТЬ.
Что можно за три минуты?
Наверное, прожить годы…
А, если находишься в клетке,
Почувствовать вкус свободы.
Что можно за три минуты?
Увидеть все сны на свете,
Которые ночью приходят
И к взрослым, и к маленьким детям!
Что можно за три минуты?
Вдовою стать иль невестой…
А можно вдруг оказаться
В заветном для сердца месте.
Что можно за три минуты?
Исправить былую ошибку;
Вернуть по утру себе снова
Забытую в горе улыбку.
Что можно за три минуты?
Услышать слова в тишине,
Которые нам предназначены,
Проклятье – тебе и мне.
Что можно за три минуты?
Родиться иль умереть,
Неправильный сделав на картах
Расклад под названием «Смерть».
Что можно за три минуты?
Пройти километры пути,
Чтоб встать на краю обрыва
И нужный ответ там найти.
Что можно за три минуты?
Закрыть глаза и промолчать,
Когда ещё бьётся сердце,
Но перестанет стучать.
Что можно за три минуты?
Убить или отпустить?
Последний наш грех не прощенный,
С которым придётся жить.
Что важно за три минуты?
Забальзамировать память,
Оставив хорошее только,
Убрав всё, что может ранить.
Встав ни свет – не заря, Кира тут же подняла и Тараса, никак не отреагировав на бурчание брата по этому поводу. Кольке и Джуге повезло больше, они продолжали видеть свои десятые сны.
Сегодня мы едем в гости,- с металлической ноткой в голосе произнесла Кира…,- выходные на дворе…, в такие дни у нас – особая программа…
И тут же на стол перед Тарасом упала фотография, та самая, но к ней прозрачным скотчем теперь была приклеена и вторая, отсутствующая раньше половина.
Мужик как мужик…, седой весь, - подумал Тарас,- хотя во взгляде присутствует что – то странное, даже пугающее, не смотря на то, что на его лице есть улыбка, с трудом натянутая точно. Веки глаз сильно опущены. Вероятно, этот человек очень часто в жизни морщился…, либо… прищуривался, как это постоянно делают снайперы. Война проходит, но вот застывшая мимика тех лет, мало меняющая выражение лица, остаётся навсегда, как дурная привычка, что постоянно рядом и каждое утро напоминает о себе в зеркале.
Кира внимательно смотрела на Тараса…
- Запомни хорошо этого человека…, запомни всё до мельчайших подробностей, потому что, как только ты поймёшь, что хватит, в память врезалось, я сожгу фото…
Почему Кира так себя ведёт, словно уверенна, что я уже согласен, что сказал ей своё твёрдое «да»,- размышлял Тарас,- чёрт подери, а ведь ей и не нужен мой ответ, она давно всё решила для себя и, даже если меня не будет рядом, всё равно сделает это одна… Дураки те, кто думают, что убить человека не легко. Ещё как! Сам факт насилия и расправы рассматривается в последнюю очередь, куда важнее причина, которая движет будущим убийцей, что крепко держит за руку преступление, карающееся законом, пусть и дырявым. Лишь бы это не стало постоянным.
Кира снова пристально уставилась на брата, словно читала все его мысли, в которые собиралась вставить и свои тоже, правда вслух…
- Боль ведь бывает разной…, моральной, физической, невыносимой, невидимой, еле уловимой… Шкала у каждого своя и планка терпимости тоже. Хорошо, если на всех фронтах – броня, но чаще кто силён в одном, обязательно в конце оказывается слаб в другом. Знаешь, мой Колька боится боли, вернее сказать, её последствий – синяков, ран, ссадин, крови. Но я ни коем образом ни считаю его трусом, слюнтяем. Просто умом он уже перешёл эту черту, а вот тело ещё болтается на той стороне. Но в один прекрасный момент оно догонит голову и всё встанет на свои места. Только не стоит подталкивать его, торопить, ни к чему хорошему это не приведёт потом. Ведь люди, которые просто наблюдают чужие страдания, придумывая всё новые и новые испытания выбранной для этого жертве и постоянно твердя одну и ту же фразу, - давай, у меня такое уже было, я смог, а ты, мол, всё думаешь…, на самом деле сами ничего не могут, боясь даже кончиком пальца коснуться той боли, которая сейчас перед глазами… Я бы не хотела ни за что и никогда, чтобы подобный человек, пусть даже временно, находился рядом с моим сыном… Мы едем в детский дом, чтобы забрать на выходные одного мальчика по имени Вася. Колька его очень ждёт, они стали друзьями, чему я очень рада. Кстати, именно Вася и вывел, сам не подозревая того, меня на след этого чудовища…
Кира ткнула пальцем в мужчину на фотографии…
- … Позже хочу попытаться обязательно оставить Васю у нас на совсем, думаю, что получится, я всегда мечтала о втором сыне. Паренёк добрый, умный, только немного скрытный, с новыми людьми плохо на контакт идёт, не сразу. Но не беда, пройдёт это! Тебе он понравится… Собирайся же, всё остальное – по дороге, за одним и осмотришься на месте…
Словосочетание «детский дом» беспощадно врезалось в сердце Тараса. Для него это была одна из самых тяжёлых тем в мире, потому что когда – то напрямую коснулась его самого, Киру. Перед глазами вновь, как по чьему – то злому колдовскому велению, возник разбившийся много лет назад самолёт и слёзы, слёзы, постоянные слёзы вокруг…
По дороге Кира много говорила о Васе, она называла его ласково – Василёк, что тот очень любит сладкое, футбол, хотя пока это игра даётся ему с трудом, постоянно сбивают с ног худенького паренька, что очень рад подаркам, но никогда специально их не клянчит, ничего не просит вообще. Наверное потому, что уже давно отвык от них, от настоящего, а не казённого внимания, от домашних праздников в тесном кругу семьи… Что Колька очень тянется к Васильку, считая уже того чуть ли не своим родным братом. Двух мальчишек объединяет один общий и важный секрет, о котором знает теперь и Кира, и который поставил окончательно жирную точку во всём деле.
А было так…
- Однажды Василёк, будучи у нас в гостях, сильно поранил руку, когда чистил яблоко. Нож резко соскользнул и глубоко распластал два пальца. Я испугалась очень, а он стоит себе спокойно и смотрит, как большие капли крови падают на пол всё чаще и чаще.
Мне не больно, - сказал тогда Василёк, глядя на моё белое, как полотно, лицо,- дядя Стёпа приучил меня терпеть любую боль, мне не больно совсем, правда. Сейчас вот после меня Андрюша проходит такое же испытание.
-(на тот момент я уже знала, что отец Кира находится в том же городе, где и детский дом Васи, но никак не предполагала даже, что воспитатель дядя Стёпа и Степан Анатольевич – это один и тот же человек, не попадался он мне на глаза раньше. Когда же встретилась с ним там лицом к лицу, первые минуты три у меня был шок, а потом в душе наступила дикая радость, что нашла, что никуда не денется теперь мой враг. Преимущество, что я его знаю хорошо, а он меня совсем нет, тоже было на руку… Кстати, этот козёл живёт с директрисой данного учреждения и та, возможно, закрывает глаза на многое, если в курсе происходящего, конечно). Толстая такая баба, ноги и руки, как брёвна, лицо вечно красное и потное, словно только что пробежала километров десять без остановок… А какая жадная до денег… Не хочу даже вспоминать, во сколько мне обошлись выходные Васи вне дома – интерната… Бедные мальчишки!... Василёк рассказал всё мне лишь после того, как Колька увидел у него на спине и на ногах во время купания в ванной круглые глубокие раны, свежие и не очень, расположенные почти на одинаковом расстоянии друг от друга; а до этого момента мальчик молчал, боялся довериться, наверное… А знаешь, что этот урод с ним периодически делал???... Да и продолжает делать, только с другими сейчас, не сомневаюсь даже?!! Он запирал Васю на ночь один или два раза в неделю, по настроению, в своём железном гараже, что находится неподалёку от здания детского дома. Там таких «жестянок» много. В основном, владельцы – пенсионеры или садоводы – народ, редко бывающий. Кто раз в месяц зайдёт за очередной банкой варенья, кто старую рухлядь привезёт, потому что выкидывать жаль, а так – тишина… Но не просто запирал, а затыкал рот и привязывал к деревянному стулу толстыми верёвками, обитому гвоздями да так, что шляпки находились с тыльной стороны, а всё острое – снаружи. Он не садил ребёнка на стул плотно, а так, чтобы оставался зазор сантиметров десять, полусидящее такое положение в воздухе, а когда ноги от напряжения начинали уставать, тело постепенно, хочешь – не хочешь, опускалось на гвозди…А на утро отпускал мальчика, даже не боясь, что тот может кому ни будь проговориться о случившемся с ним. Вот так… Сволочь какая!
Кира замолчала. Может сказала всё, что хотела, а может потому, что мы уже подъезжали на машине к остановке под названием «Междуречье» - конечному пункту нашего сегодняшнего путешествия.
****************************
ТУК - ТУК - ТУК……
Помещенье мрачное,
Лес гнилых ветвей…
Здесь пугают по ночам
Ещё маленьких детей.
Пахнет ржавчиной металл,
Фото на гвозде висит
Тех, кого Он наказал
Средь гранитных старых плит
Тускло лампочка взмахнёт
Жёлтым светом в полумраке.
От тебя пока Он ждёт
Подчинения собаки.
Взгляд испуганный смешит,
Для него страх - не родной.
Он торопиться, спешит.
Вдруг увидит кто другой?
Хотя рядом есть кусты,
Человек не пройдёт мимо.
- Не ори же громко ты!
Боль терпеть необходимо!
Насладившись песней плача,
Что заклеенный рот смог,
Крикнул Он,- теперь задача –
Узнать, где твой «потолок»!
Жертва дышит часто – часто,
Покидают силы тело…
А душа его ужасно
Только этого хотела!
Постучался кто – то в дверь,
Сердце в пятки убежало.
Затаился злобный зверь,
Прикусил своё Он жало.
- Что же делать? Как же быть?
Выследит…, тогда- накажет.
Красной крови не отмыть
Сразу с рук, что стены мажет.
Повезло, стук прекратился,
Зверь за горло жертву взял.
Мальчик с жизнью не простился,
Только сумасшедшим стал…
Выходные прошли на «ура». Для мальчишек эти дни оказались ещё и двойным праздником. Дядя Тарас презентовал им велосипед. Так что с самого утра, как только протирались глаза, на ходу запихивались бутерброды в желудки, и до позднего вечера пацаны пропадали вместе с Джугой во дворе, осваивая по очереди новый для них вид транспорта. А собака всё это время прыгала рядом и беззаботно громко лаяла, таким образом выражая свою любовь и преданность. Киру по началу это не много раздражало, что ребят можно теперь только « через палку» домой загнать, а потом успокоилась. Лето всё же на улице, пусть лучше гуляют, чем сидят в душной квартире в четырёх стенах. Пусть набивают шишки, синяки – велосипед просто так не дастся! Да и не всё же время им быть под присмотром, свобода тоже постепенно, по глоточку должна входить в их жизнь под руку вместе с самостоятельностью.
Пока дети были заняты своими делами, взрослые дружно лепили пельмени – самое любимое блюдо Василька. Тарас скал сочни, а Кире досталось всё остальное. А вечером за общим столом перед телевизором все с огромным аппетитом уплетали их за обе щёки. Ни Тарас, ни Кира за выходные ни разу не поднимали тему предстоящего «мероприятия», но это совсем не означало, что о ней забыли напрочь. Каждый из них продолжал думать, рассуждать, отвечать себе на свои же вопросы, если те вдруг возникали в голове, но только молча.
Разговор состоялся поздно ночью и как должно было быть – без свидетелей. Дети давно уже спали, собака посапывала в коридоре… В этот раз первым начал Тарас.
- Я сделаю это один. Смерть – штука мерзкая. Не стоит на неё смотреть лишний раз, как бы сильно того не хотелось. Есть и вторая причина – чем меньше ты будешь знать, как это случилось, тем лучше. В жизни бывают разные повороты и до конца ситуацию просчитать невозможно. Я сделаю это для тебя, для Кольки, для маленького Василька – светлого мальчишки, который, не смотря на свой незначительный возраст, настрадался так, как не каждый взрослый человек за всю свою жизнь. Вы самые родные мне люди, неповторимые…, семья…,которой меня и тебя когда – то лишил страшный случай, ужасное стечение обстоятельств. Я хочу, чтобы она была и дальше, мечтала, жила, всегда радовалась даже самым простым вещам! Поэтому я сделаю это… Не думай…, принять решение было для меня не просто. Увы…,к сожалению, на войне приходилось убивать часто, но я не сторонник этого, просто там не было выбора и времени, либо – либо… Здесь же другое… Не спрашивай…, что именно заставило меня сказать «да», не хочу… Было много вопросов, сомнений, даже страх был, но не такой, не обычный что ли, а перед возможной ошибкой… Теперь всё ушло, встало на место…Я вас очень люблю, поэтому сделаю…Обязательное условие – один, это не недоверие, просто – не обсуждается…
Кира внимательно выслушала брата до конца, а потом села рядом на диване, прижалась почти к самому уху Тараса и тихо – тихо начала говорить,- не жди раскаянья…,не жди прощения…,не будет и свидетелей, которых нужно искать, просить, что когда - то видели, знали, помнили… Кто – то уже ушёл безвозвратно, но не может до конца, потому что некоторым необходимо убедиться, удостовериться, кто ты и что ты, с кем ты, зачем ты, когда ты…,составляя кучу никому не нужных документов ЕМУ повезёт больше, ведь ты убьёшь его быстро… и сразу же на памятнике будут фамилия, имя, отчество и две даты…, без проблем…ЕМУ повезёт больше, ведь он – это он, не номер и многоточие, которое означает всё остальное…Не жди не ничего от того, кого давно уже нет…Здоровый никогда не поймёт по настоящему глубоко больного…,мёртвый будет знать о живом всё, но только тогда, когда станет таким…63-ий гараж…Прибери за собой там потом, а лучше сожги…Не хватало ещё сесть за это НЕЧТО…Не хочу тебя потерять, не смогу снова…, не прощу себе, если…
Больше Кира не сказала ни слова до утра, а только долго плакала, шмыгая мокрым носом на плече у брата.
**************************
Пьяный Степан Анатольевич уже битые четверть часа не мог попасть ключом в замочную скважину.
- Ну вот, наконец – то…, раз, два, три, щелчок и путь свободен. Сейчас ещё выпью и спать…Как же мне надоело эта жирная корова со своими вечными скандалами…
- Мужик дай прикурить!
Степан Анатольевич медленно повернулся в ту сторону, откуда только что прозвучал голос и расплывчатым взглядом «узрел» шагав в двух от себя Тараса. Но видел он его секунды три. Сильный удар кулаком пришёлся точно промеж глаз. Степан Анатольевич тяжёлым мешком рухнул на землю. Затащив свою ношу в гараж, Тарас плотно закрыл изнутри скрипучую дверь на толстый железный засов. Нащупав на стене выключатель, он зажёг электричество. Две лампочки – одна на стене, другая болталась на потолке, грязно – тусклым светом прорезали темноту.
Да, ничего себе берлога, - подумал Тарас, - под стать хозяину.
Он мельком взглянул на Степана Анатольевича, тот всё ещё был «в отрубоне».
Машина в гараже отсутствовала, зато в изобилие было других вещей. На стенах висели фотографии, в основном чёрно – белые снимки. На них – группы молодых ребят в «военке». Некоторые широко улыбались, кто просто серьёзно смотрел объектив снимающего их тогда фотоаппарата.
- Интересно, живые среди них есть или все погибли в Афгане? (То, что это был Афган, Тарас даже не сомневался). Да, война – она хуже смерти. Вторая хоть выбирает свою жертву, первая же лупит всех подряд…Но что – то я отвлёкся, а время идёт, скоро мой боров зашевелится…
Среди старого и ненужного хлама Тарас быстро нашёл то, что искал – стул, на котором сидел Василёк, Андрюша, может ещё кто, а теперь вот пришла очередь и Степана Анатольевича, чтобы навсегда завершить этот список. В метре от кресла пыток валялись и верёвки.
«Пытки» - какое отвратительно слово. Там, в Грозном, они присутствовали сплошь и рядом. Тарас снова представил себя на войне, только сейчас она была здесь, в ограниченном замкнутом пространстве, спёртый воздух с удушливым перегарным «ароматом» мешал дышать полной грудью…А перед ним находился враг, к которому ни в коем случае нельзя испытывать даже малую долю сострадания на почве лишних сантиментов. Ведь поменяйся они местами, тот раздумывать не будет точно, проявит и подлость, и лицемерие, и расчёт. Поэтому ещё Тарас сделает всё быстро и хладнокровно.
Заткнув плотно рот Степану Анатольевичу тряпкой, Тарас посадил его на стул с гвоздями, (и без всяких зазоров!), обмотал туго верёвкой шею, затем через подмышки связал руки за спиной и дальше – всё тело, а закончил ногами, сложив их предварительно «крестом». После этой не приятной процедуры он взял самую длинную отвёртку в руку, сел напротив Степана Анатольевича на ящик инструментами в ожидании, когда тот наконец – то окончательно придёт в себя. Ждать пришлось не долго. Минут через десять на него уже смотрели чёрные злобные глаза «волка», который неожиданно попал в капкан и понимает, что выберется из него вряд ли.
- Стоит ли с ним о чём ни будь говорить…, что вообще можно сказать? Он часто видел смерть и не во сне, наверняка слышал её вонючее дыхание, но волей судьбы она не подходила к нему на столько близко, как сейчас… Страха нет. Нет ничего, как и говорила Кира, кроме огромной ненависти во взгляде…Ну, орать он точно не будет, как и звать на помощь, не привык, видимо, унижаться…, просить кого –то…
Тарас выдернул кляп изо рта Степана Анатольевича…
Ни оскорблений, ни возмущений с тяжёлыми нотами мата…,(хотя ведь ему больно сейчас, гвозди – это не пуховая подушка), ни вопросов, ни ответов… Ну, что ж, значит они ему и не нужны, так даже проще… Тарас вспомнил Киру, её постоянные слёзы в последние дни, письма Кирилла, что сестра давала ему читать, огромный корабль в комнате Кольки, собранный руками человека, у которого забрали последний шанс на возможное продолжение жизни…
- Час пробил…Он пробил давно, но исполнится сейчас…
Тарас подошёл вплотную к привязанному…, отвёртка по самую рукоятку вошла точно в сердце, так легко, словно не в человеческое тело, а в мягкое сливочное масло. Если вытащить её тут же обратно провернув несколько раз, то смерть наступит сразу, а так…
- Три минуты…,чтобы не узнать здесь – за что, но уже понять там – почему…
Нет человека – нет проблемы?...
Возможно… Одних решают сами, а другие постоянно создают, часто не ведая, что творят, ничего и никого не видя пред собою.
P.S.
«…Доброе утро, моё Солнышко! Моя горячо Любимая! Я тебя очень сильно люблю! Солнышко ты моё ясное!...».
Кира положила правою руку на лист в том месте, где Кирилл обвёл свою кисть ручкой. Они почти совпали по размеру…Они почти совпали…
«…Без тебя не будет и меня!...».
Ещё чуть – чуть, очень скоро маленький Кирюша, который первый раз сегодня громко стукнул маму в животике, тоже увидит это и приложит свою пухленькую розовою ладошечку на нарисованную руку отца.
Как жаль что только так…
Как жаль, что люди находят друг друга порою в самом конце пути…
…Проститься нет уж сил,
Закрываю, я глаза закрываю,
О тебе вспоминая
На задворках столицы…
Простится…
За дождями – метели…
И года пролетели –
Перелётные птицы…
Проститься…
(слова из песни группы “УМАТУРМАН”.)