Михалыч проснулся рано. Едва светать начинало. Тело затекло, во рту погано, никак с похмелья? - подумалось как-то вскользь. Неподалеку раздавался мощный, с замысловатыми вариациями, храп. С трудом разлепив веки, слева от себя, в кресле, разглядел силуэт. Свинья!!! Судя по шляпе и по подлокотнику, истыканному бычками от сигарет, скорее боров. Глаза, привыкнув к полумраку, сквозь похмельную пелену, разглядели в прихожей кувалду и гаечный ключ 42х84. С работы кто, что ли? Мысль о работе пронзила голову такой невыносимой болью, что Михалыч аж застонал. Боров недовольно хрюкнул и залопотал что-то по-своему. Хреновина какая! Может, я сплю? Михалыч попытался ущипнуть себя и сильно занозил себе большой палец, отщепив изрядный кусок от ножки табурета, на котором с вечера умудрился уснуть. Черт! Выругался про себя Михалыч, пытаясь зубами вытащить саднящую занозу, и обнаружил отсутствие передних зубов. Новые новости! Это как же ж теперь на работу-то идти? За спиной неожиданно зашипело, заскрипело и кукушка, как-то боком выпрыгнув из часов, хрипло прокуковала пять раз и добавила после небольшой паузы,- какая работа, дурак, сегодня воскресенье. Это известие как-то утешило, но изумления только добавило. Боров по-прежнему храпел в кресле у стола, на столе стояла лохань с отрубями и пара стаканов, среди огрызков огурцов и скорлупы от вареных яиц. И среди всего этого безобразия красовалась недопитая четверть с мутноватой жидкостью, еще одна, но порожняя, валялась под столом. Да нет, пронеслось в голове у Михалыча, это бред какой-то, чтоб с вечера и не допить? Точно сплю. Тем не менее, собрав все силы, отклеился от табурета и несколько неуверенно шагнул к креслу. Толкнул наглого борова в бок, во-первых – чтоб не храпел, а во-вторых, спросить – ты, собственно, кто и откуда? Боров только присвистнул, поправил шляпу и захрапел еще громче. Все, допился, подумал Михалыч. Ничего себе белочка пришла, целый боров! Это – галлюцинация, всплыло в воспаленном мозгу бедолаги.
- Галлюцинация, галлюцинация, миролюбиво подтвердил боров, потянулся через стол и налил себе полстакана самогонки, хряпнул единым духом, и добавил – а теперь, мон шер ами, действительность начнется! И, что было силы, засветил Михалычу копытом в лоб. Так вот почему у меня зубов то нет, мелькнуло в угасающем сознании Михалыча. Пришел в себя, когда уже совсем рассвело. Рядом, со стаканом самогонки, стоял Парамон, монтер пути с железнодорожного разъезда, - накось, опохмелись, Михалыч. Вот тебе и кувалда с ключом 42х84 разъяснилась. Самогонка оказалась теплая и с привкусом машинного масла, но сразу сладко и тепло разлилась по желудку, одарив Михалыча несказанным счастьем!
Кукушка в часах икнула, и безо всяких прелюдий, типа – «ку-ку», проскрипела противным голосом:- доброе утро, орлы подзаборные!