Он говорит тебе: будь, как я, представь - стою за твоим плечом.
Ничего, что в памяти от неупокоенных горячо,
ничего, что прошел и огонь и воду, довольно близко знаком с мечом.
Наблюдает, иронизирует. В итоге ставит тебе зачёт.
--
..стоит с утра на опушке леса, не то паломник, не то солдат.
И говорит, говорит, повеса, а лес собрался да слушать рад.
Я, говорит, вас видал и знаю, я бил и резал таких, как вы,
но никогда не срывался с края, и не терял своей головы.
Вся нечисть леса к нему стянулась, бесясь тихонько да топоча,
ведьмачка миленькая крутнулась – и вот на ней бубенцы бренчат.
Неслышно дышит корявый леший, молчат вампиры, русалки ждут,
пока закончит. А там – повешен, или какой-то другой капут.
Он продолжает: в таком-то крае я помощь вашу принять был рад,
но вот не верю, не понимаю – темны, коварны, а я ж солдат.
И я поджёг всю компашку вашу, поскольку предали б всё равно.
Была ундина, всех прочих краше, вот ей помог сигануть в окно...
Но помнит леший другие сказки, как вырос лес и пришла весна,
ундина эта была прекрасна, не по формату была честна.
Как пахло долго палёной шерстью, как плакал старенький водяной.
Но в той избушке сгорели черти, а им не место в лесу весной.
И вот второй, ликом чист и светел, льняные кудри /да, держит жанр/
Плевал он в целом на страсти эти, в душе поэта всегда пожар
за всех обиженных, огорчённых – пусть даже бес и не божья тварь.
За всех отловленных, уличённых – на колокольне звони, звонарь,
по просьбе ласкового стозвонца. Он любит каждого – ах! – всерьёз,
так обстоятельно, что до донца. Насколько долго – фигня вопрос.
И говорит он, мол, славься, нечисть и самобытствуй – прекрасен лес,
тобой прекрасен ведь. Льются речи и брызжет мёд от его словес.
И молча слушает древний демон, совсем нерусский – прибился вот.
Но тут всплывает другая тема давно прошедших лесных хлопот.
Когда был юным глашатай света, борец за правду, защитник всех,
ему судьба, показав конфету, не отдала /подавай потех/
Потехи, ждать себя не заставив, возникли ночью вон в том пруду,
от красоты отказаться вправе ль – влюбился миленький на беду,
как в сказках водится. Было жарко, кружилась крепкая голова,
но отказала ему русалка и той же ночью была мертва.
Вот два пришельца. Один всё злится, в руке – дубинка, нож в сапоге,
другой любуется на синицу, лесную фею сманив к ноге.
И порешила, собравшись мирно, лесная нежить да волчья сыть -
Второму сердце святоши вырвать, любовью первого
одарить.