Расплескать по крупицам проснувшийся грех,
что ласкает и манит почти каждый вечер,
обнажить до предела расплывчатый смех
не помогут плакучие, терпкие свечи.
Дверь закрыта надолго, не скрипнет петля,
и вуаль не опустится в скрытом молчаньи.
Богом данная малость уснула, шутя,
лишь на милых губах отразилось признанье.
Бесконечность и близость слились в гулкий вздох,
в засекреченном смысле стремясь удержать
закипевшую кровь на остатке снегов...
Ей на целую вечность в Париж уезжать...