Был не то праздничный, не то будний день, не то хорошая, не то плохая погода. Как говорит прокурор, судите, сами: температура — по Цельсию, давление — по барометру, градусы — по спиртометру, а все, что происходит вокруг — по барабану.
Погода — это то единственное, что еще не украдено в стране, разваленной не то переменой погоды, не то непогодой перемен. Она — то единственное, что хоть иногда не приносит плохие новости. Хотим мы этого или нет, погода самостоятельно принимает свои ветреные решения: хочет — дует, хочет — греет, хочет — льёт.
Удрученный ветреными размышлениями молодой человек неторопливо прогуливался по Центральной улице, совершая свой обычный моцион по местным комиссионным лавкам. Ничто не могло отвлечь его от повторяющихся эпизодов бессмысленной жизни, от безразличия ко всему происходящему вокруг. Вся страна угрюмо погрузилась в проблему выживания.
У кооперативного ларька молодой человек встретил не то друга, не то подругу. Со спины так вот сразу и не поймешь. Прелестное создание нюхало букет, наслаждаясь алкогольным ароматом, исходившим из открытых дверей расположенного напротив ликеро-водочного магазина.
Откуда ни возьмись, к ним подошёл третий. С усиками, в берете "а-ля-Рембрандт". Очкарик. Такой шустрый, что видно крепкого вина с утра уже откушал. И явно хочет добавить ещё. Всех подряд за руку хватает, под нос микрофон тычет. Вобщем, ненормальный какой-то.
— Минуточку, мадам! Как, вы не пьёте? Ах, пьёте только на работе? До захода солнца значит? Как тот "турецко-подданный", что налакался с ранья? Тут и там вокруг бутиков шастают просветители из местной баптистской секты и миссионеры мормонов из штата ЮТА далекой Америки. А эти, небритые, видимо из местного телЯвидения. С этими без бутылки "коктейля Молотова-Риббентропа" не разобраться. Ах, пардон, у них работа такая.
Все при деле: одни агитируют за схождение, а другие за развал. В бодром духе угара нэпом. Предприниматели предпочитают зарплату получать натурой, по бартеру. Все же, это лучше, чем отовариваться светлым будущим. Журналистам за агитацию развала страны доплачивают талонами на повидло и купонами на зубную пасту. Их начальство, наоборот, предпочитает получать зарплату в шекелях — по курсу доллара на день окончательного коллапса великой державы.
К исходу трудового дня трудящимся частных лавок, кооперативных бутиков и блошиных рынков видение явилось: отплывают в ковчеге на землю обетованную айсберги, мигрируют по южной Австралии бараны, лютует мода на Борнео, а в конце всей этой галиматьи — очередь за мылом на магический талон №6.
А в обмен на пустые бутылки от "коктейля Молотова-Риббентропа" лица кавказской национальности славянским лицам без определенного места жительства флакончик "Тройного" одеколона дают. На фоне слабоумного парламента такая картина смотрится без видимого отвращения. Правда, один депутат галлюцинаций не выдержал и подал в суд на алименты: депутаткой оказался, сволочь.
То был ещё не вечер, как утверждает газета "День". Когда время телепередачи подошло к концу, в "Прожекторе перестройки" появилась заставка: "Напишите, как вам понравилась наша телЯпередача?". Хороший вопрос для письма в тюрьму.
В ответ на это в телЯвизоре можно было увидеть увеличивающееся пятно приближающегося к объективу тупого предмета, напоминающего плешивую бестолковку президента СССР. А дальше — бах! Ба-ба-бах, Карабах! И от "Перестройки" один прожектор остался — как "до", так и "после полундры".
Монитор перестал мониторить народ и переключился на перераспределение добычи. В обескураженном ТВ-ящике то что-то звякало, то вякало, то ухало, то хрюкало. Во мраке ТВ-грез по поводу приближающегося капиталистического счастья непосредственно с того света раздался голос вопиющего небесной пустыни: "Врешь, не возьмешь!" Но изображение действительности светлого будущего на экране так и не появилось. Ящик с линзой для "КВН" испортился еще в 1953 году .
Хлёсткие пощечины, постепенно переходящие в бурные аплодисменты, раздавались не по радио и не на ТВ, а наяву. По бестолоковке отпускали всем желающим. Одним по партийной, другим по национальной принадлежности, а чаще всего тем, кто подвернулся под руку и не успел спрятаться.
Стало как бы по себе. То есть, хуже некуда. Не столько хлеба, сколько зрелищ сполна досталось всем. В отчаянном желании жить хорошо и одновременно весело, драматурги явно перемудрили со сценарием. И поэтому участники драмы до сих пор живут не столько весело, сколько смешно.