Когда шипами прорастает боль,
и не на что надеяться, и не с кем
её делить, и сколько ни мусоль
хрустальный шар, судьбу движеньем резким
не обмануть: опять несут волхвы
дары немилосердных предсказаний,
усиленных стараньями молвы,
приправленных то бранью, то слезами.
Когда и невесомо и светло
под звон колоколов перед обедней,
расправив уцелевшее крыло,
душа заходит на вираж последний,
ты знаешь: окончание строки,
любви и боли – неизбежно близко,
на расстояньи согнутой руки.
Но страха нет. И никакого риска
в том, чтоб прожить беспечно, как дитя,
наивно, без оглядки, без подвоха
до финишной черты всю жизнь, хотя
всей жизни той – всего на четверть вздоха.