Хвалю тебя ремень отцовский,
что ум по заднице вбивал,
и по-простому хлёстко, жёстко
гнал баловство, хоть я был мал.
Хвалю и тряпку половую,
что мать брала, рассвирепев.
Мне совесть правила слепую,
когда кидал я на пол хлеб.
Хвалю я скрюченные пальцы
солдата, деда моего, -
в мои вихры могли впиваться,
коль я курил табак его.
Но горше всех мне стали слёзы
старушки, бабушки моей,
когда оборванный, в занозах
вступил драчун из-за дверей.