на долгих дней утрату,
бездвижных и безгрешных,
не музам в их палату,
тебе, в обитель снежных
залитых солнцем спален,
зажатый словом напрочь
среди букварь буквален,
где вещи жаждут матриц, -
пою, вкусив незнамо
чего, но в белом видя,
что, даже барт сезама
возвав, не будет линий
таких, чьи параллели
однажды не сойдутся
на полюсе, где тени
нет силы повернуться.
таков барон природы
излупленный из глади,
свести не можно роды
к загубленной тетради,
что схватки боль, что счастье
противу встречи сечи,
когда она отчасти
в сенях теряет речи
летучего голландца?
ни смысыл, ни виденье
не обналичат транса
безудержное пение,
как свёрнутое в ухо
и пущенное в невесть
летит себе порнухой
в священный погреб нерест.
во****ственну, разлука
сильнее, чем любови
разительная мука,
держание ладоней
в ладонях, причитанье
закрученных уроков,
разлученные втайне
не ставят след укола
сгущающейся твари,
излука шире слова,
она листы тетради
сжирает, будто снова
стремится к обладанью,
но слова корень веский,
любви, что начертанью,
маячит пусто место.