Я уже никаких не открою истин,
мне бы с теми, что есть, расправиться.
Стать бы гусеницей-красавицей,
нажраться листьев,
в кокон свернуться,
намечтать пестрые крылья и прочую ерунду...
Я не дошла – и никак не дойду –
до точки.
Той самой, откуда можно тебя коснуться –
во всех портах опять не твои корабли.
Тупо сижу, рисую цветочки
мыльной пеной.
Такие уродские, блин,
что только убить и убиться.
Крейсер ты хренов,
сказал бы хоть, что тебе снится?
Ленты Джульетт, венки Офелий?
Белые /строго по Линчу/ лошади? –
они обычно в гостиных стоят...
Потеки туши – моей – на твоей рубашке.
Или как меня порют на площади,
потому что я
перепачкала блюдца в кофейнях,
обесцветила все ромашки,
украла бубенчики с колпака
у дурака.
Вот надену – и не сниму.
Лишь когда о тебе,
для тебя –
рвется, комкается строка,
бросается не по уму,
одним прыжком – за Тибет,
в нежный воздух, что так невозможно бел,
и парит, не мою победу трубя,
ибо я ее не приму...
Господи, как же ты мне надоел!
Позвони /пока еще есть кому/