Николай Холодный. Письмо к матери. Перевод

Казакова Наталья
перевод.
.
К Вам я, мама, снова не приехал.
Может, наши вербы разлюбив.
Пишите, прислал я вам орехов,
Только не прислал для них зубил...
Не судите то, что забываю
перезревших вишен кровоту.
Лет уж двадцать восемь забиваю
золотые гвозди в пустоту.
Говорят, что я на кромке бритвы
на потеху публике стою.
Кто-то без меня меня на битву
тянет, и там "падает" в бою.
Только к вам дорога камнем стелена.
Запрещающие знаки и посты.
По бокам глаза гадючьи терена
и мазня: "Счастливого пути!".
Пашет вам сосед по огороду -
уродилась классно лебеда.
А меня тут захлестнуло бродом,
вышиванку понесла вода...
Может отзовусь теперь я в громе,
может меня сделает немым,
в этой жизни, как на ипподроме:
побываешь на коне, под ним.
Мир был горше отчима лобзанья
и ветра сгибали, как лозу.
Но смеялся Вашими глазами
и макал перо я в ту слезу.
А когда завьюжили метели,
зазывая совами в дупло -
старенького домика в деревне
всюду находило вмиг тепло.
Нет упоминания о стрехе:
забелелось, будто бы зима.
Всё в руках Вы держите орехи
а зачем - не знаете сама.
...
..
.
 Дорога до матері
            Я до Вас ізнову не приїхав.
            Мабуть, наші верби розлюбив.
            Пишете, прислав я Вам горіхів,
            тільки не прислав до них зубів...
            Не судіть за те, що забуваю
            перестиглих вишень кровотечу.
            Двадцять восьме літо забиваю
            золотого цвяха в порожнечу.
            Кажуть Вам, що я на лезі бритви
            для розваги публіки стою.
            Хтось мене без мене тягне в битви
            і за мене «падає» в бою.
            А до Вас дорога камнем стелена.
            Заборонні знаки та пости.
            Обіруч гадючі очі терена
            і фальшиві написи: «Щасти!»
            Вам тепер сусід города оре –
            і вродила рясно лобода.
            А мене ледь не втопило море,
            й вишиванку понесла вода...
            Може, я озвуся Вам у громі.
            Може, мене зробить він німим,
            у житті немов на іподромі:
            на коні побудеш і під ним.
            Світ мені був гірший за вітчима,
            і вітри згинали, мов лозу.
            Та сміявсь я Вашими очима
            і вмочав перо у їх сльозу.
            А коли зчинялись хуртовини
            і гукали сови у дупло –
            нашої старенької хатини
            скрізь мене знаходило тепло.
            Згадки не лишилося від стріхи:
            забіліла бляха, мов зима.
            У руках тримаєте горіхи,
            а нащо – не знаєте й сама.
            1968
...