1
Всё начиналось, как водится, неприлично чисто.
Понедельник. Я, в столовой, смахнув крошки с подноса на пол,
ковыряюсь во рту зубочисткой. В офисе виснет виста. Мерцает лампа.
Коллега раздавлена зуммером телефона. В ее сумочке ждёт полноценный обед:
натуральный кефир, зелёное яблоко, четверть батона.
На каждое слово, услышанное из трубки она закрывает глаза,
представляя себе труп кинокритика. Тот голосует за.
2
Как страшный зуд в междуножьи больной проститутки,
который одним димедролом только нельзя унять,
Я себя окунаю в седьмые сутки На этой неделе,
которая, в свою очередь, окунает меня В в грязный омут проблем,
сверхурочных, офисных потных подмышек и майкрософта.
Одену сегодня кроссовки, схожу на прогулку в парк.
Или просто схожу.
И без лишних запар - планкинг в постели снова.
3
Как гамбургер, съеденный поэтессой в вагоне метро на Рижской,
я сам поглотился мыслью о кинокритике. Если Иван Алексеевич
мёртв, то какого чёрта ему на квартиру доставили счёт в ящик
почтовый в конвертике? Если Иван Алексеевич мёртв, то кагого
лешего его подпись стоит в статейке о фильме, который он сам
не видел в глаза? Если труп его уже вздулся в комнатке на
Литейном, какого же дьявола он голосует за?
4
Как маленькая кургузая женщина с толстыми ножками
С завистью смотрит на стройную леди в норковой шубе, так и
я смотрю на поросёнка, подрывшего корни у дуба в поисках
желудя. И спрашиваю не знамо кого, за что награждён
пониманием, интеллектом, умением складывать строки. А
дальше - вот эти моменты, когда понимаешь, что
сам продолжаешь ваять эту самую башню, которую априори
нельзя достроить...
© Дмитрий Ерохин