Этим словом мы хотим заткнуть
любую дыру. Оно идеального размера
для тех теплых пауз в речи,
для тех пустот на странице,
готовых зардеться сердцами,
совсем не похожими на живые сердца.
Перевяжи атласной лентой
и выставляй на продажу.
Мы вписываем его в пробелы
бланков. Сколько журналов, кажется,
пестрят только этим словом:
ты можешь натереть им тело
или приготовить на ужин.
И разве это не то, что творится
на оргиях слизней под отсыревшим
куском картона? И сорняки, обнюхивая
своими жадными мордами листья салата,
тоже выкрикивают его.
«Любовь! Любовь!» – поют солдаты,
поднимая в знак приветствия свои сверкающие ножи.
А вот
мы с тобой.
Это слово
слишком короткое для нас.
В нем только два слога.
Слишком незвонкое,
чтобы заполнить те глубокие
зияющие впадины между звездами,
что давят на нас своей глухотой.
Это не любовь,
в которой мы не хотим пропасть,
а страх.
Этого слова недостаточно,
но оно одно и есть.
Это две единственные
гласные в металлической тишине,
это рот, который произносит «О»
снова и снова
в ожидании и боли,
вдох и выход,
палец,
вцепившийся в край скалы.
Ты можешь
удержаться или отпустить.